Ученица мага. Моя жизнь с Карлосом Кастанедой

Однако в то же время Карлос признал: я одержала такую победу, в которую ни он, ни дон Хуан не поверили бы, и что, возможно, интенсивный „перепросмотр восстановил мое светящееся яйцо“. Оно больше не было плоским, стало овальным, ведь я очень дисциплинированно устранила все последствия употребления наркотиков в юном возрасте (некоторые из которых прославлялись в книгах Кастанеды), — Карлос с гордостью рассказывал группе о моих феноменальных достижениях.

Если бы я знала о них больше, я бы поняла, что в юности многие члены группы использовали наркотики, а меня загадочным образом выделили для насмешек и обструкции. Возможно, мне нужно было лгать, так как становилось все более и более понятным, что Карлос не умеет читать мысли и просматриватьнаши жизни. Но я пообещала Карлосу никогда не лгать. Давным-давно, еще в самом начале моего „обучения“, он обвинил меня в том, что я не верю ему на все сто. Я отвечала с некоторой горячностью, возражая, что он хочет слишком многого сразу. Он разразился шумной проповедью, обращаясь к классу: „Эйми не доверяет нагвалюна все сто! Она безумна!“

Я посещала все семинары, но меня не принимали во внутренний круг. На семинаре в Центре „Ньюэйдж“ в штате Нью-Йорк я, наконец, проломила стену недоверия. Подражая поведению учеников, я подрезала свои и без того короткие волосы, оделась во все черное, прекратила обращаться к членам группы и, когда они шли за кулисы, почтительно избегала смотреть им в глаза. Наконец Флоринда сказала мне: „Привет“.

Я позвонила Карлосу в конце семинара, он ликовал: „Ты наконец сделала это! Ты победила ревность!“ Было совершенно ясно, что он получил хорошую информацию от ведьм.

Я ликовала. Вскоре он позвонил, чтобы пригласить меня в Буэнос-Айрес с Астрид, где он будет читать лекции и преподавать тенсегрити. Поскольку Карлос все время стенал по поводу моей „духовной неподвижности“, я усиленно занялась перепросмотром. Увы, „дверь“ загадочно закрылась.

— Что бы ты сделал, — спросила я печально, — если бы дверь для тебя закрылась?

— Carajo! Какая ГРЕБАНАЯ дверь? Я бы пнул ее ногой.

Я не знала, как это сделать, но это мне очень понравилось.

В 1994 году он исчез, и я переехала в Лос-Анджелес Я полагала, что это было навсегда, а Карлос думал, что это было временно. Я спросила Карлоса, что такого ужасного в Беркли.

— Твои соседи знают тебя? — спросил он. — Они говорят „привет“?

— Да, мы живем сообща, по-соседски…

— То-то и оно! Ты поймана в ловушку из-за отсутствия анонимности! В Лос-Анджелесе никто никого не знает, и мне это нравится, и, кроме того, этот город — один из энергетических центров Земли, такой же как Мехико.

Муни говорила, что мне повезло жить отстранение, читая книги и занимаясь практикой. Флоринда же предупреждала: „Эйми, не имеет значения, как далеко ты углубилась, не имеет значения, как высоко ты продвинулась, еще больше осталось тебе. Соревнование, борьба за положение никогда не прекратится, пока ты не разрушишь личность, которую создали твои родители. Тебе нет смысла страдать по этому поводу“.

Интенсивный трехнедельный семинар в 1995 году был проведен в аудитории городской средней школы в Галвере. Впервые Карлос появлялся ежедневно перед двумястами пятьюдесятью слушателям со всего мира. Для большинства это был единственный в жизни шанс. Карлос был очень взволнован и читал лекции без остановки, на ходу внося поправки в учение о тенсегрити.

Я стояла в зале позади всех и повторяла движения в дальнем углу около ответ, если что-то встречало ее одобрение. Вскоре Карлос и я снова стали заниматься любовью в его собственной кровати — сложная задача покупки магического стилета и кинжала для коллекции Карлоса „открыла дверь“, — и он все время повторял, что я была его единственной возлюбленной.

По мере прогресса на семинарах мои акции росли. Я узнала от Клод новое магическое имя Дороти — Була Пуккет. С ними была Кандиса, застенчивая, неуклюжая девятилетняя девочка из Мексики. „Это моя дочь!“ — воскликнула Була, хитро подмигивая Клод, которая добавила: „ Давно потерянный ребенокБулы“. Они разразились хохотом, а маленькая Кандиса смотрела в это время на свои ботинки.

Однажды Карлос довел аудиторию почти до слез. Он объявил: „Маленькая девочка Кандиса должна была выбрать между нами и своими бабушкой и дедушкой в Мексике, которые не любят ее и хотят, чтобы она стала толстой. Мы — ее единственный шанс, но она не выбрала Свободу. Сегодня вечером она садится в самолет, чтобы возвратиться к ним“.

Толпа взволнованно замерла. Ей представили Кандису в качестве образца особых „циклических“ существ. Була выглядела подавленной. Кто-то из аудитории спросил, могла бы Кандиса изменить свое решение и быть принятой назад.

— Теперь, — считал Карлос, — слишком поздно. У нее был только один шанс. Все наши решения окончательны.