Ученица рыцаря (СИ)

“Лучше бы ты меня там в темнице убил”, – подумала я и сразу же спохватилась, вспомнив, что каким-то неведомым образом мой мучитель может читать мысли.

– В вас отчаяние говорит, Александра, – бросил Эктор и, отвернувшись, двинулся в сторону приземистого одноэтажного здания, прижавшегося к каменной стене на противоположном краю внутреннего двора. – Поверьте, вы не хотите того, о чем думаете.

Мне хватило сил показать ему в спину язык.

Глава 10

– Простите, что не разбудила вас сегодня.

Эриса действительно выглядела расстроенной, и я просто не могла на нее злиться. Пробуждение было не самым приятным, конечно, но сейчас, когда умелые сильные руки разминали мне спину и плечи, я готова была простить все, что угодно. У Эрисы была самая настоящая волшебная способность унимать боль в ноющих мышцах, так что сразу же, как только я вернулась в комнату, она отправила меня раздеваться и в горячую ванну, где долго-долго натирала мое измученное тело ароматными пенками, наносила на волосы какие-то мази и в конце заставила несколько раз окунуться. После женщина растирала меня грубой тканью, а затем принялась разминать и натирать маслами. И я бы так радостно и уснула под четким присмотром, если бы не виноватый тон женщины. И ее извинения.

– Завтра меня ждет веселый день, – промычала я, уткнувшись лицом в подушку.

– Господин Эктор – хороший учитель, – в голосе женщины проскользнула какая-то странная, отрешенная мечтательность. – Я бы хотела обучаться в Ордене, но мое происхождение…

Грустно вздохнув, Эриса надавила мне на поясницу, отчего из глаз чуть не посыпались искры.

– Есть какой-то жесткий отбор? – прохрипела я сдавленно, вцепившись двумя руками в белоснежную простынь.

– Конечно! Отбор проходит раз в четыре года, по всем четырем пределам. Только те, кто докажет силу своей крови и души на первом испытании, смогут сражаться за возможность обучаться здесь и стать рыцарями-странниками. Это очень почетно! Любая семья желала бы иметь кого-то в Ордене. Разве вам не говорили, что до последнего испытания дойдут только трое претендентов?

Вот это новость!

Впрочем, чего я ждала? Курорта для попаданок, свалившихся на голову незнакомых мужиков, которые мне, по факту, ничего не должны? Подробного объяснения всего на свете?

Слава богу, что Эктор вообще снисходил до разговора. Учитывая нашу первую встречу и то, о чем я тихонько догадывалась сама...

Что я причастна к смерти его жены. Пусть Ритер и не сказал прямо, но я же не дура. Не испытывал бы человек такой всепоглощающей ненависти к другому человеку без серьезной причины. На фанатика Эктор был не похож; и его боль и разочарование от одной только мысли, что ведьма упущена, его отношение к пришлой, его слова, поступки – что-то в этом было личное.

И я последний человек, которому он станет хоть что-то об этом мире объяснять. Возможно, позже.

Возможно...

И что же тогда будет с остальными, что не дойдут до последнего испытания?

Вспоминая, как Эктор стоял передо мной с кнутом и готов был забить до смерти, мне показалось, что в этом мире жестокость – обыденное дело.

Я бы не удивилась, если бы ученики гибли как мухи в попытке заполучить вожделенную “золотую звездочку”.

“Ты и сама собираешься ее заполучить, – пропищал внутренний голос. – Разве нет?”

Если смогу ходить.

Потому что в нынешнем состоянии мне не очень в это верилось. Хорошо если я вообще смогу встать с постели.

И как проснуться в такую рань?

– В вашем мире каждый вставал, когда хотел?

Невинный, казалось бы, вопрос, а внутри стало пусто и тоскливо. Вот всего минуту назад я не думала ни о чем, кроме завтрашнего дня, а сейчас в голове теснились мысли одна мрачнее другой.

В первое время казалось, что мне и нечего делать дома, а теперь я не могла отделаться от ощущения, что никогда не стану своей здесь. Мне всегда будет нехватать банальных вещей, привычного языка, мира, где прошло все мое детство и юность.

Машин, дорог, высоченных домов, утреннего кофе из кофейни на углу, запахов, парковых дорожек, даже коллег из офиса. Они никогда не были друзьями, мы почти не общались, но сейчас эти люди казались мне… привычными. Почти родными.

Даже мама, с которой у нас отношения были “оторви и выброси”. Да, мы могли не разговаривать неделями, но ведь она – моя мама. И я никак не могу дать ей знать, где я, что я делаю, почему все так сложилось.

Что она подумает? Будет ли переживать?

Наверное, будет. Разве может быть иначе?

– Простите, – тихо сказала Эриса.

– Ты не виновата, – отмахнулась я и поморщилась от тянущей боли в мышцах. – Я здесь чужая, и мне сложно это принять. Ты… вряд ли это поймешь.