Ученица (Училка 2)

Она выпорхнула из салона и захлопнула дверцу. Преподаватель поглядел девушке вслед: юбка в разводах и капельках грязи, как и курточка. Побарабанил пальцами по рулю — у него просто тяжелый день, вот и все.

И да, правильно сказала Воскобойникова: в классном журнале есть контактные данные учеников и их родителей.

***

Турка занял наблюдательный пост на четвертом этаже. На подоконнике воняла набитая бычками банка из-под «Нескафе». Он вспомнил, как они с Леной тут курили, как целовались. Раньше он и не подозревал, что влюблен в Конову так сильно. Вообще не размышлял об этом. А теперь каждое воспоминание болезненной иголкой вонзается в грудь, как будто он и не парень, а размазня какая-то.

На месте он усидеть не мог и вот услышал шаги на лестнице. Показался хмурый мужик с кустистыми бровями и пакетом из супермаркета. Он протопал мимо, зашел в квартиру и захлопнул дверь.

Спустя еще несколько томительных минут Турка глянул в проем между лестничными пролетами и увидел Аню. Она тоже подняла взгляд, но даже виду не подала, что знает его. Надо же, как в роль вошла. Он отошел к подоконнику и принялся кусать заусенец на пальце.

Аня ткнула пупочку звонка. Поджала губу, сделав испуганное и одновременно страдальческое лицо. Девушка надеялась, что тени под глазами придадут лицу достаточно бледности, и что ей поверят, что она просто молодая мамочка.

Сердце у нее билось слегка неровно, вспотели ладони, сперло дыхание. Девушка не могла понять, находится она на грани обморока или настолько вжилась в роль беременной, что организм сам выдает такую реакцию.

Аня постучала по двери, обитой дерматином. Послышались шаги и недовольный голос «иду я, иду!».

Заворочался ключ в замочной скважине, дверь рывком распахнулась. Аня пробормотала невнятицу и стекла внутрь квартиры.

— Ой, ой… Что такое?! Что с вами…

Аня выжидала. Есть ли дома еще кто-то? Запахло кислятиной. Ноздри защекотала пыль. Только бы не чихнуть, только бы не чихнуть… Тогда спектаклю конец.

Слушая причитания склонившейся хозяйки, которая явно не знала, что предпринять, Аня тихонько застонала и пошевелилась. Во рту растекалась боль, девушка случайно прикусила язык во время падения.

— Девушка! Да что с вами… Ох, вы в положении! «Скорую» вызывать?

— Нет… Не надо «скорую», у меня… Еще рано, я… Водички. Плохо стало, в глазах потемнело. Можно, я у вас посижу? Буквально пару секунд.

— Д-да, конечно, заходите! Грязно тут, дальше идите, по коридору. Нет, не разувайтеся, все одно полы мыть, не успела уборку еще сделать. Ох, как вы меня напугали, милая. Разве ж можно так! На каком месяце-то?

— Эм… шестой.

— Надо же, животик-то большой. Проходите на кухню, сейчас, вот, ага. А я думаю, кто там пришел, может, сосед буянит? Газовщики звонят только, так не барабанят. Ну или милиция…

Аня села за стол, растирая левую сторону груди. Табуретка слегка заскрипела. Хозяйка — без возраста, ей можно было дать и сорок пять и шестьдесят лет, — налила в стакан воды из графина и подала Ане. Та жадно напилась, ведь у нее и впрямь пересохло в горле, плюс болел прикушенный язык. Кухня не блистала чистотой — локти прилипали к заляпанной пятнами клеенке, воняло жиром, как будто здесь только и делали, что целыми днями жарили картошку на сале. По углам болталась паутина, а с вытяжки свисали коричневатые «козюли». Отставив стакан, Аня поинтересовалась:

— А почему про милицию подумали?

— Племянница у меня пропала. Двоюродная, — тетка налила в другой стакан воды и себе тоже, выпила залпом. — Что ж за несчастья-то такие, одни расстройства. Ничего хорошего, так и ждешь чего-то эдакого, сидишь, как на иголках.

— Да почему же? Ой… — Аня поморщилась, растирая грудь.

— Может, валидольчику? Или все-таки «скорую»?

— Нет, нормально все, поплохело что-то, по лестнице поднялась, воздуха как будто не хватало. Да мне и так на прием плановый скоро. В центр репродукции, ну, что на Бодрой, может, знаете.

— Знаю, как не знать. Но дело такое… Выйдешь от меня и того самого, — потрясла вторым подбородком тетка. — Вот как сестра моя. Увезли в больницу, лечили не лечили и все… Похоронили пару месяцев назад. Потом вот племянница пропала. Ленка и так от рук отбилась давно уже, с пацанами таскалась, курила, пила… И вот — на тебе, пропала. Может, чаю? Я все равно собиралась греть. — Женщина плюхнула заляпанный жиром чайник на не менее заляпанную плиту, щелкнула поджигом, и синие лепестки затрепетали вокруг конфорки.

— Пропала? Может, загуляла, — сказала Аня.

— Я именно так и думала! Так и говорила тем, кто сюда шлялся, спрашивал про Алену.

— Так Лена или Алена? — нахмурилась Аня и тут же прикусила язык. Только сейчас девушка поняла, что ей показалось странным в газетной статье, но она как-то выбросила из головы вопрос, который хотела задать Давыдову.