Ученица ведьмы

Поэтому пару раз медленно и с чувством повторила про себя таблицу умножения и снова предприняла попытку дотянуться ногой до подбородка.

Исходя из того что руки привязаны и свалиться я не смогу, насколько возможно откидываюсь назад, повиснув на цепях, и тянусь ногой к лицу. Плотное покрывало удалось зацепить пальцами с первого раза, и меня вначале даже поразило такое везение. Но когда ткань упала и я наконец смогла рассмотреть свои руки, все остальные мысли и рассуждения на некоторое время перестали существовать.

Я почти сразу поняла, что именно означает увиденное мной.

Вот поверить было намного труднее. Мысли заполошно метались в голове, как куры, которых пытается поймать заигравшийся щенок. Не помогала даже таблица умножения. В душе горело яростное желание выдрать из стен намертво вмурованные толстые цепи и пойти крушить все и всех подряд. Да так, чтобы ни одной вещички целой не осталось, чтобы летели вслед клочки и истошные крики. Я даже подергала свои цепи и поочередно, и вместе, но быстро убедилась, что здесь все сделано на совесть. Или на страх?!

Только после того как немного остыла, пришло ясное понимание: именно потому меня и посадили на цепи, когда была еще в бессознательном состоянии, что боялись этой безудержной ярости. А значит, не отпустят до тех пор, пока не убедятся, что я не опасна. Стало быть, мне позарез нужно изобразить кротость и покорность. И пусть в школьном театре у меня не нашли особых талантов, заявив, что лицо маловыразительное, здесь я постараюсь сыграть свою роль на «отлично». Ведь на моей нынешней морде никакой выразительности не предусмотрено самой природой.

Я подоткнула под себя покрывало и, опустившись на ноги, принялась продумывать план.

Для начала решила не кривить душой хотя бы с самой собой. Вот почему я упорно называю свои нижние конечности ногами? Когда на самом деле из тела торчат корявые и огромные, не меньше семидесятого размера, лапы. Издали похожие на петушиные, а вблизи отлично видны чешуйки, шипы и острейшие когти. И рук у меня теперь тоже нет, вместо них – гигантские крабьи клешни, крепко прикованные за те места, где должны быть запястья, массивными металлическими браслетами. А цепи растянуты в стороны таким образом, чтобы я никак не могла одной клешней дотянуться до другой. Все правильно, ведь крабьи клешни легко перекусывают металл, и проблем с освобождением в противном случае для меня бы не существовало.

Еще с полчаса я с интересом осваивала постепенно просыпающиеся ощущения и открыла массу интересных особенностей, о которых и не подозревала раньше. Ну то, что Фуссо видел в темноте, я подозревала и прежде, а теперь убедилась воочию. Или это не совсем правильное выражение? В настоящий момент я не вижу глазами стен, пола, цепей и собственных клешней, в камере нет ни одного источника света. И окон нет. Зато чувствую все до мельчайших подробностей по изменениям температуры. Естественно, интенсивнее всего свечусь в темноте я сама.

Еще чутко слышу все происходящее за пределами толстых стен. Сопение нескольких охранников за дверью меня даже позабавило. Кроме того, оказалось, что мой новый организм тонко воспринимает запахи, каким-то десятым даром ощущает почти незаметные колебания камней пола и стен, а также прекрасно ориентируется во времени суток. Например, я прекрасно знала, что сейчас ночь чуть перевалила за тот мрачный промежуток, который здесь называют ведьминым часом.

Разумеется, я не из примитивного любопытства изучала возможности своего нового организма. Ведь другого у меня нет, значит, нужно знать о его достоинствах и недостатках как можно точнее.

И постараться больше никому не доверять, достаточно и тех ошибок, за которые заплатила собственным телом.

Если бы я могла плакать, то, дойдя до этого рассуждения, обязательно почувствовала бы на щеках соленые капли, но в этом теле, как выяснилось, такая функция не предусмотрена. Да я даже глаза прикрыть не могу, нет у меня теперь ни век, ни ресниц. «Зато понятно, зачем на мою голову намотали плотное покрывало», – вздохнула я по привычке, и из пасти вырвалось сердитое шипение.

Все, хватит себя жалеть, ничего этим не изменишь. Пора приступать к разработке плана действий. Обиды и выяснения отношений я отбросила сразу. Нет, не насовсем, просто отложила в дальний уголочек памяти. И мечты о побеге, тщательно просчитав варианты, тоже отмела как несбыточные. Чтобы бежать, нужно иметь как минимум представление о том, куда бежать и чем потом заниматься. А посвятить свою жизнь копанию погребов или цирковым фокусам я всегда успею.

Значит, делаем вид, будто ни на кого не сердимся и никого не хотим убить. Трудновато, но не невозможно. И лучше всего это прокатит, если я прикинусь потерявшей память. Нет, не совсем, чтобы не отправили в подземелье к другим крабам, а так, наполовинку. И разговаривать тоже не стоит, впрочем, я и сама пока не знаю, доступно ли мне это умение. Как же попробовать? Оглянувшись на дверь, за которой сопят гольды, уже приоткрыла было пасть, да захлопнула снова.