Ученица Велеса (СИ)

После его слов меня лавиной нежности и тепла затапливает. Льну к нему всем телом. Кожа к коже, ощущая жар и стук сердца.

— Я люблю тебя, — шепчу, преодолев стеснение. — Ярик, мой Ярик…

Парень прикасается к моей коже так, будто проводит по хрупким крыльям бабочки. Почти невесомо и до головокружения чувственно. Не знала, что можно так… В его глазах океан любви и нежности. Он даже может не озвучивать, но Яр шепчет о том, какая я красивая и о том, что никогда и никому больше не позволит причинить мне боль.

— Люблю тебя, — стонет, когда мы на кровати оказываемся.

А дальше все слова теряются за ненужностью. Мы падаем в океан нежности. Вдвоём, переплетая наши тела. Мне безумно хорошо. Никогда в жизни так не было. Я буквально в нирване. Засыпаем в объятиях друг друга. Обессиленные и счастливые. Так вот, что ощущает в постели женщина, если мужчина её по-настоящему любит…

А побудка снова суматошная. Выныриваю из глубокого сна из-за вскрика Яра. Опять. В такие мгновения Федьку хочется прибить.

— Что? — тяну сонно, пытаясь прильнуть к Ярику ещё ближе.

— Он меня кружкой металлической по голове огрел! Мы же договаривались!

— Уговор про укусы был, — бормочу.

— Хитрая, мелкая дрянь! — ругается Ярик.

— Неужели управы найти на него не можешь? — тихонько смеюсь, млея от нежных прикосновений. — Амулет там, какой…

— Обязательно в Академии спрошу, — парень подтягивает меня выше и целует. Долго, томительно, чувственно.

Еле находим в себе силы вылезти из тёплой, уютной кровати. Так и лежали бы в обнимку. Долго-долго. Но дела не ждут. Первым делом душ. Пока ополаскивалась, Яр нам завтрак соорудил — молочную кашу со свежими ягодами.

— Этот паразит половину твоих пирожных стрескал! — ябедничает парень, указывая на полупустые коробочки. — Надеюсь, его несварение настигнет!

— Какой ты злой, — качаю головой. — Ничего страшного. Ребёнок впервые такую сладость увидел.

— А ты слишком добрая, — Ярик ставит передо мной кружку с чаем. На нём снова передничек. Только в этот раз он его надел на обнажённый торс. Невольно улыбаюсь. Выглядит одновременно забавно и сексуально.

После завтрака Яр сразу в Лотошники отправился, а я, чтобы не скучать и не исходить тревогой за него, принялась за уборку. Первым делом постель перестелила и зарядила стиральную машину. Каждый раз удивлялась таким технологическим удобствам посреди глухого леса. Да и странно, зачем Велесу здесь это всё. Он дома появляется редко, и я никогда не видела, чтобы он чем-то таким пользовался. Закралось подозрение, что это он к моему пребыванию готовился.

— Федюнь, — окликаю анчутку. Тот мгновенно рядом оказывается. — Скажи, а для чего Велесу вся эта бытовая техника?

— Незачем. Это он для твоего удобства обустроил, — подтверждает мелкий мои мысли.

— Вот, даже как… Поможешь мне по хозяйству? Надо бы прибраться в доме, есть приготовить.

— Наконец-то! А я уж думал, что хозяйка из тебя так себе.

— Федь, не до того мне было.

— И с чего начать хочешь?

— Сначала готовка и уборка на кухне, потом чердак. Если силы останутся, то ещё в спальне приберусь.

— Пойдём тогда. Я тебе покажу, как печечкой пользоваться, — любовно проворковал Фёдор. — В ней всё гораздо вкусней получается. Не то, что эти все плиты газовые. Они без души готовят.

Согласно покивала и потопала за Федькой. Вместе мы быстро вымыли и нарезали овощи, я загрузила всё в глиняный горшок, сдобрила всё сливочным маслом и сыром и отправила в печь, как показал Федюня.

— А чем ты питаешься, когда один дома? — поинтересовалась, глядя, как горят глаза анчутки в предвкушении томлёного блюда.

— Что Велес мне от Йогини приносит, что сам — картошку в золе пеку, али ещё чего. Не притязательный я. Могу и просто молочка попить с хлебом, да и всё. Иногда в деревню сам бегаю. Там у Зорьки такое молочко! Закачаешься! Половина крынки сливок.

— И кто ж тебе даёт то молочко? — прищурилась, чуя, что Федька незаконным путём снедь добывает.

— Сам беру, — снова подтверждает он мои догадки. — Зорька удойная. Она двадцать литров в день даёт. Никто и не замечает, что я литрушку раз в недельку сливаю.

— Если так… но воровать нехорошо.

Федька молчит. Ему фиалетово. Поснимали с ним занавески, выскоблили на кухне все углы. Где я не могла пролезть, там Федюня вымывал. С протиранием пыли также было. На самых высоких местах анчутка тряпкой махал, даже люстру вытер, а я остальные поверхности мыла. К обеду кухня сияла чистотой, и еда наша приготовилась, распространяя ароматы по всему дому.

Соус оказался восхитительным. Все овощи распаренные в собственном соку, а особого шарма придаёт сырная румяная корочка сверху.

— Другое дело, — тянет Федька, работая ложкой. — В печечке русской, оно всегда с душой…

А у меня все мысли о Ярике. Сначала в голове то и дело наша ночь всплывала, и каждый раз меня бросало в жар. С ним у меня было ощущение, что я нахожусь на своём месте, что мы единое целое. Мне моментами даже казалось, что я могу читать мысли Яра и ощущать его эмоции.