«Ученые» с большой дороги

о 15 годах у ученых ничего кроме смеха вызвать не может. Я думаю кое-кто просто использует СМИ в своих целях.

— По поводу тех же торсионных полей: столько уже сломано копий! Что это за хитрая такая субстанция? В чем ее физический смысл? Вам, физику, и карты в руки: объясните доходчиво.

— Этой истории около 80 лет. После создания общей теории относительности А. Эйнштейна стало ясно, что пространство — вещь значительно более сложная, чем физики это себе представляли. Оказалось, что оно обладает кривизной, которая определяется наличием тяготеющих масс. И это действительно было подтверждено экспериментально. Ну, а потом возникло предположение, что, помимо кривизны, пространство обладает еще одной характеристикой: кручением, в силу чего могут порождаться так называемые поля кручения. В последние годы профессиональные физики обсуждают возможности обнаружения этих полей. Поставлены уникальные по своей точности эксперименты, но поля кручения так и не обнаружены до сих пор. Зато у нас (сначала в СССР, а теперь в России) существует г-н А. Акимов, который вот уже сколько лет промышляет по этой части. У него есть генераторы торсионных полей (так эти поля величает Акимов), есть множество технологий на их основе. Но все это, увы, сказка о голом короле. Двигатель этой аферы — большие деньги.

— Допустим. Но ведь и за «бугром» тоже ведутся аналогичные исследования. Как бы нам, с одной стороны, не оказаться на обочине прогресса, в роли догоняющих? С другой — вовремя отделять зерна от плевел? Президент РАН академик Осипов считает, например, что экспертом в области военных НИОКР могла бы выступать Академия наук. Вы, Эдуард Павлович, разделяете эту точку зрения?

— Могу Вас заверить, что ни в одной государственной научной лаборатории мира торсионными полями «а ля Акимов» не занимаются. В то же самое время современная фундаментальная наука не отрицает возможность существования полей кручения. Но физики-профессионалы отдают себе отчет в том, что ищут они нечто чрезвычайно малое. Поэтому бояться, что мы отстанем, к примеру, в создании торсионного оружия, с помощью которого армия противника будет в мгновение ока превращена в беспорядочную толпу идиотов, не следует.

Что касается последнего Вашего вопроса, то я безусловно разделяю точку зрения Юрия Сергеевича Осипова по поводу экспертизы военных НИОКР.

Секретность в военных разработках необходима, но, увы, она создает благоприятные условия и для ловких проходимцев. Экспертиза позволит вывести их на чистую воду, да и Министерство обороны окажется в выигрыше: как-никак, экономия!

Беседу вел Владимир Павлюткин.

ИСТОРИЯ ОДНОГО ИНТЕРВЬЮ

Не раз доводилось мне давать интервью самым разным изданиям как нашим, так и зарубежным. Естественно, что при их записи и расшифровке неизбежны неточности. Поэтому перед интервью я ставлю условие: после расшифровки текст должен быть мне показан. Обычно это условие выполняется, что способствует улучшению качества текста: устраняются неточности и шероховатости, иногда слегка меняется сам текст в интересах читателей (вводятся уточнения для лучшего восприятия и т. д.). Иногда журналист после обсуждения текста в редакции просит что-то добавить или сократить. Я всегда отношусь к таким просьбам с пониманием.

В конце прошлого года меня посетил редактор одного из отделов газеты «Аргументы и факты» В.А. Суичмезов. После беседы, которую Владимир Александрович с моего ведома записывал, он предложил мне часть нашей беседы представить в виде интервью. Я согласился, и вскоре получил от него расшифровку фрагментов беседы. Спустя несколько дней текст был окончательно готов. Месяц спустя, когда закончилась праздничная новогодняя суматоха, Владимир Александрович позвонил мне и сообщил, что текст в ближайшее время будет опубликован, но редакция просит его смягчить. Я отказался это делать, заметив, что газета, если ей что-то не нравится, может просто не публиковать интервью. На этом наш разговор, проходивший в весьма корректной форме, закончился. А вскоре интервью было опубликовано. Из него я узнал, что беседовал со мной не В. Суичмезов, а В. Соколов, которого я никогда не видел. Впрочем, может быть, всю редакционную работу делал действительно он. Мне трудно судить. А вот о том, что стало с первоначально согласованным текстом хотел бы поговорить.