Учеръьёсы Сугона

- Короче, на оленегорском диалекте кандапожского Иван Лукин звучит как Учырьъёсы Сугона, - сказал он, выпалив первый набор звуков, который пришел в голову.

- Учыръёсы Сугона... - сказал Бородай, почему-то сразу и легко повторив звуки, впервые собранные в истории человечества в одно слово.

- Учыръёсы Сугона! - сказал Иван, постаравшись запомнить свое новое имя на всю жизнь.

- Хорошо, - сказал Бородай, и сел, кивнув.

- Да ты садись тоже, - сказал он Ивану.

- В шашки играешь - сказал он.

- Ну... - сказал Иван.

- Играю! - сказал он, увидев, как из глаз Бороды-Бородая вытекает песчинками из песочных часов интерес у собеседнику.

- Отлично, - сказал Борода.

- А вы, пива сюда, живо! - сказал он подельщикам.

- По двенадцать кружек каждому, - сказал он.

… спустя несколько минут атмосфера бара «Карелиа либра» стала напоминать сцены из старинного фильма, который в Кандапоге показывали на передвижном кинотеатре-грузовике пару лет назад агитбригады Мурманско-Архангельской армии, припомнил Иван. Такие грузовики объезжали районы города с призывом на вечернюю молитву, совмещенную с киносеансом и повешением военных карельских преступников. После того, как равимуэдзипоп оттарабанивал молитву европейским ценностям — трем святым сестрам, звали которых Фратернитя, Егалитя да Либертя - грузовик трогался с места. Несчастные преступники повисали под фонарем, а на простыне, натянутой на повешенных, начиналась новая, нездешняя жизнь. Фильм сняли про тёлку-шахматистку и сеанс очень понравился как Ивану, который несколько раз «ловил сеанс», глядя на то, как рыженькая чертовка облизывает губки, так и Агате Звезденец, земля ей актуальной повесткой.

Агата, загоревшись, буквально высосала из майора оккупационного штаба старенькую любительскую камеру, и сняла римейк фильма про шахматистку дрожащими от недоедания руками (позже кино получило «Золотой гвоздь» на каком-то Фестивале Смыслов в Пярну). Конечно, в баре стало намного грязнее, чем в киношных залах для игры в шахматы, но одно, знал точно бывший Иван, было общим — атмосфера высочайшего нервного напряжения. Или, как говорил в таких случаях старый режиссер-pederast из Львова «на разрыв аорты, как песни Володи». Причем разрыв аорты в буквальном смысле, понимал побледневший Иван, оцепенело глядя, как лихие люди из свиты Бороды-Бородая расчертили кусочком чего-то из несчастной Агаты поверхность столика между игроками, отчего та стала походить на шахматную доску. Фигурами стали литровые бокалы с пивом, а правила в игре установили очень простыми: бьешь шашку - пей до дна. Таким образом шансы быстрее пьянеющего победителя и побежденного уравновешивались, объяснил словоохотливый Борода.

- Диспозиция ясна Учырьёсы? - сказал он.

- Диспозиция ясна, - сказал Учыръёсы, который теперь даже в мыслях боялся называть себя Иваном.

- А раз так сыграем, - сказал Борода.

- Но сначала разогрев, - сказал он, подмигнув.

После чего достал из-под полы литровую бутылку водки «Симоньяновки», очевидно, контрафактную. По словам Бородая-Бороды, водка получила название в честь какой-то невероятно болтливой женщины. Якобы, напиток вызывал в тех, кто его потреблял, острое желание долго, много и несвязно говорить обо всем на свете. Выражаясь недипломатичным языком Бородая, popisdet’. Именно этим захватчику с Учырьъёсы и предстояло заняться перед тем, как начнется матч. Ставки в турнире оказались велики — если бывший официант бара «Карелиа Либра» и единственный в мире специалист по кандапожскому языку проиграет, его ждет неминуемая смерть. Причем, скорее всего, позорным образом обойдутся с трупом. Ведь, как объяснил Бородая, нехватка белковой пищи всегда вызывала в закрытых сообществах Хомо Сапиенс вспышки каннибализма. В это Иван охотно верил, стараясь не глядеть на плиту в углу, на которой уже закипала кастрюля с частями тела бедных Никиты и его мимолетной подруги. Если выиграет Иван, то получает одежду, оружие, деньги и полную сво...

- Шутка! - сказал Бородай, опрокинул стаканчик, и заставив проделать то же самое Ивана.

- Если выиграешь ты, то останешься в живых, - сказал он.

- И мы включим тебя в наш отряд, - сказал он.

- Компри, - сказал он.

- Компри, - повторил обреченно непонятное слово Иван-Учырьёсы, который понял вдруг, что играть в шашки будет сейчас третий раз в жизни.

(… первые два жались где-то на задворках памяти официанта-лингвиста, как робкий поклонник под окнами возлюбленной: один раз матч в шашки стал прелюдией к сексу в восьмом классе, потому что ни Иван ни его подружка не знали толком, как сразу перейти к делу, и оба щемились; второй — в техникуме по пьяному делу, в коридоре, пока руммайт Ивана проводил время в комнате с подружкой. Из-за этого, почему-то, шашки прочно ассоциировались у Ивана с сексом, что никакого оптимизма, с учетом обстоятельств, не внушало..).