Училка и мажор (СИ)

Всматриваясь в черную бездну его страшных глаз, я беззвучно хриплю:

—Чего ты хочешь?

Однако выходит злобно, воинственно. Я не для того…не для того все это пережила, чтобы сейчас вновь столкнуться с ним.

—Не боишься меня, да? А жаль, стоит ведь, — цокает языком. — За все, что ты сделала со своими сопляками. Стоило бы, стоило бы дрожать и сломя голову бежать. Но не выйдет, детка. Я тебя найду всюду, просто знай. Это на случай, если ты все-таки после нашего разговора захочешь сбежать с тем, что тебе не принадлежит. Знай, что не выйдет. Лучше подобру-поздорову отдай мне все, и тогда я, может быть, забуду о твоем проступке. Может быть, — он прищуривается и наклоняется, сильнее впиваясь взглядом в мои потухшие глаза. Боже.

Что же будет? Пальцы скребут по грязной стенке, пока я раскидываю варианты в голове. Кричать не вариант. Не услышат. Вести переговоры с психом глупо и недальновидно.

Не убьет же он меня в самом деле, раз чего-то хочет? Ему что-то надо. Что. Что ему надо?

Мозг лихорадочно перебирает варианты, но не находит ничего, что я могла бы присвоить. Господи, о чем этот псих? Рука без двух крайних пальцем поднимается выше и умещается на шею, стягивая кожу. Нет. Мои глаза распахиваются шире, а изо рта вырываются полустоны и полухрипы. Он не душит, но показывает превосходство.

— Я понятно объясняю?

—Я…не…понимаю, — приподнимаясь на цыпочках, вытягиваю шею.

—Хорошая попытка, но я не поверил. Старайся лучше, твоя мамаша так же бездарно врала, как и ты. Напомни мне, где она? — выплевывает мерзость мне в лицо и резко отпускает. Внутри все переворачивается, и я плавно стекаю на пол. — В следующий раз, когда я приду, тебе уж лучше все подготовить.

Звонкий стук шагов разносится в моей голове отголосками боли. Вот так вот этот кусок дерьма решил намекнуть мне на другой исход нашей ситуации, вот только я не понимаю, о чем он и что хочет. Взгляд цепляет тучную фигуру, он располнел, и, как говорится, захерел, что, впрочем, неудивительно, ведь в местах не столь отдаленных не бывает сладко, а с его послужным списком, чудо что он вообще выжил. Видит Бог, я не желала в своей жизни зла никому. Но этот человек заслуживает возмездия во всех его проявлениях.

Пальцы дрожат и все тело в огне, мне страшно. Вглядываясь в пустоту, я начинаю терять связь с реальностью, лишь одна мысль настойчиво пульсирует в голове:

«Он вернулся, он вернулся, и так просто он не оставит ситуацию, что тянется из прошлого».

Поднимаюсь и иду, хоть ноги не слушаются. Мне надо позвонить.

Я так надеялась, что все закончилось раз и навсегда, мне обещали, меня заверяли в положительном исходе, и что в итоге? Пять лет вместо положенных двадцати? Серьезно? Глотая слезы, не сразу понимаю, что начинается снег с дождем, и я иду в сторону дома в таком раздрае, что реальность размывается. Холод укутывает меня, утягивает на дно.

А ведь я рискнула всем, даже собой, чтобы наказать этого человека, чтобы заставить его ответить за свои поступки, и за всю боль, что он причинил матери и мне, я пошла на все, свято веря, что он получит наказание за свои грехи, как мне говорили Слава и Женя. Только благодаря им удалось провернуть самое страшное дело в моей жизни, только эти двое знают, чего мне стоило все это. И чего я лишилась.

Мне холодно, ветер задувает мокрое лицо, покрывающееся колючками мороза. Но я упорно иду, находясь в каком-то коматозном состоянии. В руках сжимаю телефон, который, кажется, примерзает к обледеневшей коже. Но так и не делаю ничего, кроме того, что иду вперед, слабо ориентируясь в пространстве.

Когда передо мной резко тормозит черная машина, я смотрю на ситуацию индифферентно. Сквозь поток снега с дождем мне не видно сидящего за рулем, зато я отчетливо понимаю, что мне все равно. Вот так вот. Этот день высосал из меня все соки, и скорее бы ему закончиться, чем продолжать меня мучить.

Пусть уже метеорит в голову прилетит или еще чего, раз пошла такая пьянка. Режем последний огурец.

В следующий момент мой взгляд выхватывает массивную фигуру Белова. Еще бы. Куда ж без него? Это долбанная вишенка на скисшем тортике, без нее никуда, Василиса. И жрать тебе этот тортик еще очень долго, дорогая!

Рустам подходит ко мне, цепляет лицо двумя руками и обеспокоенно кричит что-то, только я не слышу. И с трудом вижу, потому что ресницы склеились, а еще я очень замерзла, но поняла это только сейчас, в тот момент, когда горячие ладони обжигают лицо и дарят тепло, когда из пухловатых мужских губ выходит пар, скользящий по моему покрытому тонкой коркой льда лицу.

Глаза безумные, злые и немного напуганные…? У него напуганные?

—Что случилось, я тебя спрашиваю?

Ветер завывает сильнее, я перевожу взгляд на дом и понимаю, что дошла сюда сама и пешком в такую непогоду. В ботинках хлюпает жидкость, прекрасно. Просто чудесно. Рустам злобно вперяется в меня, хватает за руку, не грубо и не нежно, но уверенно-собственнически. А затем тащит меня в сторону подъезда, после чего и вовсе подхватывает на руки, крепко прижимая к себе.