Училка и миллионер

Я уже через неделю после родов нашла работу в интернете, и даже неплохо оплачиваемую. По крайней мере, на подгузники нам хватало, а кормила я грудью, так что на детском питании получилось сэкономить. Брат помогал, родители. Когда Савушке исполнилось полгодика, я вышла на неполную ставку, чтобы сохранить пособие и получать зарплату. Захар и Вика, хоть я и отказывалась, оплачивали няню.

Как всё-таки важно иметь любящую и поддерживающую семью. И сейчас я не могу, просто не имею морального права подвести их. А именно так и получится, если втяну в борьбу с Макарским.

Поэтому я не стану. Не сейчас. Сделаю, как говорит, а там посмотрим. Постараюсь выяснить, насколько серьёзно он настроен и что ему нужно. Может, это просто первые эмоции, и он поймёт, что мы ему не нужны. А он не нужен нам.

Все смотрят на нас очень внимательно. Захар подходит и приобнимает за плечо, показывая, что я могу на него рассчитывать.

— Всё хорошо, — улыбаюсь, глядя ему в глаза и стараясь скрыть свои истинные эмоции. — Костя отвезёт нас с Савелием домой. Я тебе напишу.

Брат кивает, но вижу, что ни капли не верит, что всё хорошо. Будет волноваться, допытывать, как и что. Но я с этим справлюсь, навыки конспирации у меня имеются.

— Поехали, — максимально нейтрально говорю Макарскому, прощаюсь со всеми и иду к воротам.

Когда оказываемся в машине, отрезанными от остальных за закрытыми дверями, мне приходится сильно постараться, чтобы унять панику. Малыш ведь всё чувствует.

Если во дворе дома Котовских я ещё как-то держалась, понимая, что не одна, сейчас осознаю, в каком опасном положении оказалась.

— Адрес назови, — отзывается с водительского сидения Макарский, а мне хочется выпрыгнуть с малышом из машины и бежать куда глаза глядят.

Но я называю. Обнимаю Савушку, прикрыв глаза, целую его в макушку, вдыхая родной запах. Глажу по спинке, пока он умащивается поудобнее и прикрывает глазки.

Я выстою. Пойду на любые условия, что поставит Костя, но сохраню своего малыша. Не отдам, чего бы мне это ни стоило.

* * *

К моему дому подъезжаем минут через сорок. Савушка хнычет, когда бужу его, чтобы выйти из машины. Ему уже и на ночной сон скоро, он привык рано ложиться.

— Тише, малыш, сейчас будем дома, — говорю ему и целую в сморщенный недовольный носик и тут же ловлю на нас внимательный взгляд Макарского.

Отворачиваюсь, не желая разбирать, что именно в этом взгляде. Себя тоже не хочу анализировать. Слишком много эмоций, связанных с ним, я пропустила через себя за эти полтора года, слишком много слёз пролила в тишине и одиночестве, показывая всем остальным, что всё в порядке.

— Катерина! — к нам навстречу торопится Лидия Васильевна — женщина в возрасте, у которой я снимаю квартиру. — Вот я тебя и поймала.

Её ещё сейчас мне не хватало.

— Я и не пряталась, Лидия Васильевна, — разворачиваюсь к раскрасневшейся от быстрой ходьбы женщине.

— Как же! Я дважды приходила! Вот вчера в двенадцать, и до этого тоже.

— Вы же знаете, что я на работе в это время, а няня никому не открывает. К тому же, у меня телефон есть.

— Ага, — кривится, уперев руки в бока. — Всё у тебя есть: и телефон вон с экраном каким, и няня, только денег за квартиру я не вижу.

Как она мне надоела. Квартиру я сняла у её сына, который с семьёй уехал три месяца назад, и с тех пор эта женщина меня донимает. То наперёд за полгода плату требует, то ключи запасные забрать хочет, ей видите ли, надо ходить контролировать, чтобы порядок был.

А ещё ходит и всем соседям рассказывает, что как могли меня вообще тут учителем взять в посёлке, если я — девушка, не обременённая моралью. Ребёнка нагуляла, живу одна, деньги непонятно откуда беру.

— С вашим сыном я договаривалась об оплате десятого числа. Вот десятого, после моей зарплаты, и рассчитаюсь, — отрезаю и разворачиваюсь идти к подъезду.

— Ишь ты! Грубиянка! — уже привычно летит в спину.

— Стоп, — вклинивается Макарский, а меня коробит, что он всё это наблюдал. — Лидия Васильевна?

— Да, — приосанивается хозяйка квартиры. — А вы кто?

— Тот, кто не позволит так разговаривать с Катериной, — я загораюсь возмущением, когда Макарский достаёт пачку купюр и протягивает Лидии Васильевне. — Завтра она съедет.

Женщина быстро берёт деньги и сразу засовывает в карман. Даже не пересчитывает, потому что и так понятно, что там больше, чем я должна ей заплатить.

— Как завтра? А убирать кто будет? Я, что ли?

— Клининг вызовите, — бросает Макарский и кивает мне на подъезд, — там достаточно.

Я хочу возмутиться, но начинает плакать Сава. Наверное, этот переполох испугал его. Крепче прижимаю малыша к себе, решив разобраться с Макарским после, и иду к подъезду.

Савелий редко ведёт себя так, как сейчас. Голосит, выкручивается, выгибается. Личико всё красное, а голос такой, что уши закладывает. Я с трудом выношу его крик, хочется сразу сделать всё, что ему хочется, зацеловать и заобнимать, но сейчас я даже где-то в глубине души рада, потому что надеюсь, что папочке не понравится и он сбежит обратно.