Училка недобитая (СИ)

— Тош, почему ты такой?

— Какой?

— Почему ты ведёшь себя так, будто ничего особенного не произошло?

— А что произошло? Мы получили друг от друга всё, что хотели. Было классно, — Антон выпустил

очередную порцию дыма, придавая себе равнодушный вид. Кто бы знал, с каким трудом ему удаётся

сдержать свои эмоции и не высказать этому парню с шальными карими глазами все свои страхи и

сомнения.

— Ты так об этом думаешь? Просто секс?

— А разве что-то другое?

— Мелкий, ответь на вопрос?

— Ну?

— Если ты почувствуешь такое же желание к кому-то другому, то просто ляжешь под него?

— Почему нет? Мне больше нечего терять, ты постарался.

— Ты действительно считаешь, что между нами был неплохой трах и всё? — Глеб остолбенел. На

душе было погано и мерзко, будто об неё вытерли ноги, как об грязный резиновый коврик.

— А ты ждал, что я, как девственница с поруганной честью, буду требовать взять меня замуж? —

Тимошин огляделся и, заметив стеклянную банку с окурками, оставленными Михаилом, опустил

туда свой.

— Нет, я просто не ожидал, что ты окажешься такой блядью, готовой раздвинуть ноги под любым, на кого у тебя в штанах хоть немного зашевелится.

— Разве ты не такой? Корчишь из себя святого? Уже забыл обо всех своих мальчиках одноразовых, которых ты трахаешь и забываешь об их существовании? — зло выплюнул блондин.

— Я ничего не обещаю им, они получают то, чего хотят не меньше моего!

— Не вижу разницы! Ты и от меня получил желаемое, в чём проблема?

— А ты не понимаешь? — Глеб соскочил со ступенек и, приблизившись к парню, схватил его за

ворот футболки.

— Я такой же мальчик, которому ты ничего не обещал. Так почему я не имею права быть с кем-то, кто тоже желает моего тела? Я никогда не был сторонником моногамии, у меня было много девушек.

— Я не девушка! — рыкнул Савкин.

— Я тоже! Я, блядь, не баба, которая будет строчить тебе пламенные сообщения и называть

котиком! Я не буду гипнотизировать телефон со слезами на глазах, дожидаясь твоего звонка! Я не

стану думать каждую ночь, кого ты трахаешь на этот раз! — старшеклассник задыхался, орал и

пытался вырваться из крепких рук. — Я не…

— Замолчи! Почему ты считаешь меня такой тварью, а? И кто тебе сказал, что я воспринимаю тебя, как женщину? Ты не думал, что я бы тогда предпочитал слабый пол? Ведёшь себя, как истеричка! —

Савкин, кажется, начал понимать все сомнения своего партнёра. Молодой парень элементарно

боится вдруг быть вышвырнутым, поэтому, поддавшись гордости, желает уйти первым, оставив за

собой последнее слово.

— Убери руки! Иди подстилку свою тискай! Он всегда готов! — Антона накрывало, он продолжал

орать и дёргаться.

Слишком сложно было для него всё то, что разом навалилось: он, приверженец традиционных

отношений, сгорал от желания к мужчине, добровольно отдался ему, а теперь не знает, что будет

дальше, потому что просто не верит в искренность чувств таких, как студент. Ему казалось, что он

один из, не более. Всего лишь временная игрушка, которую выкинут за ненадобностью, наигравшись. И что останется ему? Жить, как прежде? Он не был дураком, чтобы не понять, что уже

никогда не будет, как прежде. Есть до и после, никак иначе. Ведь он почти поверил, почти поддался

юношеским романтическим порывам, но его осадили: шатен не счёл нужным говорить отцу об их

отношениях, будто они уже скоро закончатся, и глупо тратить время на обсуждение подобного.

Обидно, неприятно, мерзко. И сейчас Тимошину хотелось, чтобы ему позволили уйти самому, сохранив своё достоинство, не унижая в последствии. Только сильные руки крепче прижимали его, а

насмешливый шёпот в ухо твердил о том, что он маленький идиот.

— Успокойся! Мелкий, я тебя не узнаю! — Глеб встряхнул старшеклассника.

— Пусти меня, оставь меня! Потрахались, чего тебе ещё надо?

— Мне всё надо, мне ты нужен! — Савкин, не зная, как ещё остановить истерику, замахнулся и

отвесил блондину звонкую пощёчину.

— Папа! — развернувшись, шатен увидел испуганного сына, осторожно спускающегося по

лестнице, и нахмуренного Михаила позади него.

— Я… — Савушка разжал пальцы, отпуская парня, потирающего алеющую щёку.

— Папа! — мальчик вцепился в штаны родного отца. — Папа, нет!

Глеб расширил глаза, осознав, что ребёнок обращается именно к нему. Он невольно улыбнулся, наклоняясь, а малыш продолжал взволнованно дёргать его за брюки и кричать:

— Папа, нет! — потом он бросился к Антону, обнимая его за ногу и тычась носом чуть выше

колена. — Папа!

Артём несколько минут метался между ними, всхлипывая и поочерёдно папкая каждому.

Михаил расслаблено облокотился на перила и хохотнул:

— Ну, папашки, и чего вы тут устроили? Ребёнок издёргался весь.

— Чёрт, — студент улыбнулся ещё шире и подхватил сына на руки. — Эй, ты чего, Тёмка? Всё

хорошо. Просто твой второй папа бывает таким дураком.

— Это ты про кого? — Тимошин дёрнул плечом и забрал ребёнка. — Не слушай его, мужик! Это он

идиот!

— Вы оба больные, — Михаил Андреевич закурил и спустился вниз. — Извините, конечно, но я