Учись тонуть

Солнце и покой на целых две недели. Я взяла его руку, поднесла ее к губам и повернула, чтобы поцеловать в запястье. Сыпь под моими губами была горячей и бугристой.

Глава 4

Лондон, май 2013 года

Заперев двери и опустив жалюзи, я устроилась прямо на ковровом покрытии в своем кабинете, водила холодным зондом по коже собственного живота и, повернув голову, смотрела на экран. Просто быстрая проверка. Месячные пропадают от стресса, от переутомления, от недоедания, а я в последнее время была так занята, что ко мне относилось все перечисленное.

Поначалу я подумала, что ошиблась, что это плотное изогнутое образование в матке — просто помехи. Потом еще раз провела зондом вперед и назад, каждый раз усиливая нажим. Нет, не ошиблась. Вот крошечное, пульсирующее в темноте сердечко, кубики позвоночника, толстый шнур пуповины. Неудивительно, что в последнее время меня пробило на эмоции, даже сейчас по щекам лились слезы. Это ребенок, наш ребенок. Но уже через несколько мгновений в расцветающую радость врезалась тревога. Я позволила этому случиться. Шесть недель назад был момент, когда я могла отстраниться, высвободиться, но я решила этого не делать. Что скажет Адам? Я закрыла глаза. Он обрадуется. Конечно же, он будет рад. Он отчаянно мечтал о третьем ребенке. Сначала не поверит, не сразу примет мои слова всерьез, а потом расплывется в улыбке. И сразу вспомнит, что именно этого и желал всей душой.

Тихо скрипнула дверь. В соседний кабинет пришла Сара. По полу приглушенно простучали шаги, и раздался короткий звон — она запустила компьютер. Лежать на рельефном ковровом покрытии было неудобно. Скоро придется встать и, будто ничего не изменилось, снова взяться за дело. Впрочем, сама я осталась прежней. Мне все так же хотелось всего и сразу. Семью, работу, успех. Я вытерла слезы. Как только малыш родится, я сюда вернусь. Мне нельзя поддаваться эмоциям. Ни сейчас, ни когда-нибудь потом.

— Эмми?..

Я заталкиваю майку себе в рот, но отец все равно слышит. Он входит в мою комнату.

— Прекрати сейчас же. — Он садится на постель. — Она не хотела бы видеть, как ты плачешь.

Мама была бы не против: всякий раз, когда я плачу, она обнимает меня… то есть обнимала.

— Похороны через два часа. Мне нужна твоя помощь. Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю.

Лицо у него опухшее и помятое. Глаза покраснели и кажутся маленькими. У меня щемит в груди. Значит, он тоже плакал.

— Эмоции тянут тебя вниз. Будь сильной, — говорит отец и шершавым пальцем стирает слезу с моей щеки. — Если что-то и поддержит тебя, то лишь ты сама. Это и называется выживанием.

Через неделю он впервые привез меня в тот затопленный карьер.

Надо спешить. Я вгляделась в результаты измерений на экране. Длина от темени до ягодиц — 1,46 см. Пульс 164. Зачатки конечностей есть. Соответствие шести неделям. Я стерла с кожи липкий голубой гель, встала, сделала снимок и сунула его в свой портфель.

Кабинет показался более тесным, чем обычно, и затхлым, неопрятным, словно на этой неделе сюда не наведывались уборщики. Мне захотелось распахнуть окно, но рама с толстым стеклом не открывалась. Окно пропускало сюда свет, но не воздух. Если возникало желание глотнуть кислорода, мне приходилось спускаться вниз на лифте, проходить по коридорам, пробираться через автостоянку, сплошь заставленную машинами скорой помощи, и стоять на асфальте возле мусорных баков, у которых обычно собираются курильщики. А где-то далеко — огромное небо, озаренная солнцем трава, деревья с плоскими кронами. Покой.