Учитель

– Не спорь, так быстрее. Позволь сделать для тебя хоть что-то, – женщина посмотрела на дочь и во взгляде её явственно прочиталось глубочайшее чувство вины, которое никак не вязалось с образом роковой красотки, которой она не без помощи толстого слоя косметики всё ещё продолжала оставаться в свои сорок два года.

Кристина нехотя приняла деньги.

– Ты и так всё для меня делаешь, мама, – она улыбнулась и, будучи не в силах сдерживаться, потянулась к женщине, чтобы заключить её в объятия. – Я очень тебя люблю. Береги себя, – проговорила она, прижимаясь щекой к плечу матери.

– Я люблю тебя ещё больше. Знай, что ты моя жизнь. Я поклялась вывести тебя в люди, чего бы мне это ни стоило и сдержу слово. А теперь иди. Скорее, – она отпрянула, увидев человека, который целенаправленно шёл в их сторону и приветливо улыбался, узнав даму в бордовом платье. – Подожди, – она схватила за руку Кристину, намеревавшуюся спешно удалиться, – на следующих выходных приезжай в «Лотос». Я прикупила кое-что тебе на осень, надо померить. А теперь иди.

Кристина ловко славировала вокруг стола и, опустив голову, дабы не привлекать внимания, заторопилась к дверям. Через несколько шагов она услышала разговор за спиной – громкий бас мужчины и мелодичный смех матери – её профессиональный смех, который оттачивался годами и сообщал собеседнику о том, что он шутник и шалунишка, но несмотря на это может рассчитывать провести с ней приятный часок или даже два, если денег хватит. Кристина никак не отреагировала на них. Она давно привыкла к образу жизни, который вела мать, к мужчинам, которые по несколько раз на дню сменяли друг друга ещё во времена, когда Лили принимала клиентов дома, а маленькая дочь тихонько сидела в каморке. Здесь перевёрнутый вверх дном ящик выполнял роль стола, на котором можно было посидеть или поиграть с красивой куклой – на тот момент единственной игрушкой девочки.

Лили обожала дочь. Она родила её не случайно, а вполне умышленно от любимого мужчины, который нещадно лупил Лили за её профессиональную деятельность, но при этом бесшумно сбегал из дома, каждый раз, когда являлся очередной клиент и не забывал брать у Лили деньги на выпивку. До девочки ему не было никакого дела. Бывало, в дни когда она уж больно часто попадалась ему на глаза, он припоминал Лили, что зря она не сделала аборт и что на ребёнка приходится тратиться, после чего снова лупил свою сожительницу. Через три года он попал в тюрьму за пьяную драку, в которой погиб полицейский. В застенках бедолага подхватил пневмонию и вскоре умер. Кристина не запомнила, как звали этого человека. Она даже не пыталась вспоминать. Единственное, что осталось от него навсегда – бирюзовый цвет глаз, который передал ей отец.

Когда Кристине исполнилось шесть, мать отправила её в закрытую школу для девочек, где малышке предстояло жить и учиться наравне с дочерями политиков, успешных предпринимателей, крупных магнатов и представителей знатных в прошлом семей. Последние, к слову, в большинстве своём учились за счёт государственного бюджета и находились в стенах заведения скорее для поддержания его статуса и престижа на должном уровне.

Для поступления в школу, которая находилась на другом конце страны, Лили прикинулась почтенной вдовой вымышленного румынского графа – благо фамилия позволяла. Актёрские способности женщины, нарядившейся в целомудренное чёрное платье и добавившей голосу убедительный, хоть и польский, акцент, не оставили сомнения в её словах. Приёмная комиссия от радости за то, что дворянка будет ещё и платить за пребывание дочери в школе, незамедлительно оформила её в ряды воспитанниц и не стала ничего проверять.

Кристина Луческу благополучно училась. Иногда мать забирала её домой на все выходные. Тогда она отменяла клиентов и отвозила дочь куда-нибудь, где их вряд ли встретили бы общие знакомые – в какой-нибудь парк развлечений на другом конце города или на ипподром. Кристина очень любила лошадей. Со временем мать привила девочке стремление хранить втайне историю семьи. Долго объяснять не пришлось – дочь с детства понимала, что в деятельности матери что-то не так и лучше не распространяться об этом на людях. Она не осуждала Лили. Для Кристины их с матерью быт долгое время был нормой жизни, и она воспринимала проституток как самых обычных женщин, которые имеют профессию. Для себя же она такой жизни не хотела.