Учитель

Пока я, слиняв в угол комнаты, подальше от разошедшегося гвардейца, наблюдал за его реакцией, Брюхов, кажется, успел взять себя в руки. С легким шипением огненные мечи в его руках рассыпались ворохом безобидных искр, а на закаменевшем было бледном, словно мраморном, лице проступили первые эмоции. Страх, бешенство, растерянность и смущение промелькнули калейдоскопом. Полковник покосился в мою сторону и облегченно вздохнул. Ощутимо расслабившись, он отпустил наконец Эфир, шагнул к валяющемуся у стены креслу и, легко и беспечно подняв этот монументальный предмет обстановки, вернул его на прежнее место. С удобством устроившись в кресле, Брюхов смерил меня долгим взглядом и, крякнув, приглашающе махнул рукой, указывая на диван.

— Знаешь, теперь я, кажется, понимаю, почему Шутьев так отреагировал на твое воздействие, — задумчиво протянул мой визави, когда я занял предложенное место. — Это… это было сильно. Словно вновь оказался в Антарктике.

— Почему в Антарктике?! — удивился я.

— А, ты же не знаешь… Да было у нас одно очень жаркое дело в тех местах, — все так же задумчиво проговорил Брюхов, погружаясь в воспоминания. — Окопался там один «гений» с кучей приспешников, действовавших под лозунгом «Die Macht über alles»[9]… Эдакий антипод папским выкормышам из-за океана. Давно это было. Я только-только пришел на службу в полк, безусый гвардеец… Половину империи пришлось перерыть, пока вышли на след этого арийца. Тьфу! Скольким людям он головы задурил, сколько имперских семей[10] лишились своих наследников… А под конец, когда этого чертова сектанта дожали, он собрал вещички и смылся вместе с последователями-фанатиками. Как раз в ту самую Антарктиду. Ну а нас отправили за ним… Поганое местечко была эта Новая Валгалла, знаешь ли. А уж в тамошних лабораториях мы и вовсе чуть не свихнулись от давления Эфира. Эти уроды ставили эксперименты на людях. Разных. Одаренных и нет, черных, белых, желтых… мужчинах, женщинах, стариках, детях… Жуткое место. Эфир вопил от боли так, что техники срывались сами собой. Очень похоже на то, что ты сейчас продемонстрировал. Вот… Посмотрели мы на эти самые лаборатории, на то, что осталось от пленников, проблевались… а потом наш командир вызвал неодаренных следователей, которые только и могли работать в тех условиях, а когда те закончили сбор материалов, полковник пригласил малый круг ярых.

— И?

— И все. Теперь там самый южный действующий вулкан в мире, — пожал плечами Брюхов и, выпав из своих воспоминаний, тряхнул головой. — Ладно. Что-то я… Кирилл, прошу, впредь будь осторожнее. Я же чуть в атаку не сорвался.

— Постараюсь, Олег Павлович, — кивнул я. Что-что, а увидеть в действии после такого удара сбрендившую от выброса адреналина боевую машину мне совсем не хочется.

— Полагаю, этот ужас не единственное оружие в твоем арсенале? — поинтересовался бывший полковник.

— Чувство может быть любым… в принципе, — пожал я плечами. — Другое дело, что не каждое годится для атаки.

— Ну, я же не только об эмоциональных проекциях говорю, — пояснил Брюхов. — Например, показанная тобой скорость…

— Я слабосилок, Олег Павлович, — сообщил я и без того известный факт. — На дистанции от меня мало толку. Один огнешар — и добро пожаловать в медблок. Вот отец когда-то и научил простому упражнению. Скажу сразу, вам оно не поможет.

— Во как… Почему же?

— Вы же гридень, не меньше? — уточнил я и, получив в ответ кивок, продолжил: — Тело не выдержит потока Эфира. А оперировать малыми… хм… объемами вы непривычны, слишком тонкая, филигранная работа здесь нужна. Напитывать придется не просто все подряд и совсем не абы как. А синхронно питать и контролировать потоки Эфира, наполняющие мышцы, кости, сухожилия, нервную систему, кровеносную, сердце и прочие внутренние органы… Нет, если займетесь всерьез, лет через двадцать, может, и получится некое подобие разгона, но… вряд ли. Один перекос в подпитке, на миг упущенный контроль — и амба. Скажите спасибо, если лишитесь только руки или ноги, но скорее просто сгорите целиком. А из праха даже наша продвинутая медицина вас не восстановит.

— Но у тебя-то получилось? — нахмурился Брюхов.

— Правильно, получилось. Только когда отец начал меня учить, я был совсем крохой. А у детей психика очень пластична. Начни я обучаться этому сейчас — наверняка свихнулся бы от напряжения. Кроме того, я новик, и это мой потолок… почти. Количество Эфира, которое я могу пропустить через себя, по сравнению с вами, ничтожно, так что максимум, что меня ждало, — это сбой в работе внутренних органов или временное поражение тканей, — пожал я плечами. — А рядом всегда был медблок, в котором все «косяки» исправлялись на раз. Да и матушка была с медициной на «ты». У вас же любой всплеск силы просто обратит в пепел напитываемый орган.

— Но ведь можно выработать какую-то технику… — предположил бывший полковник.