Учитель драмы

После того как дом потерял в цене, банки начали отказывать нам в каких-либо денежных ссудах. Это было неприятно. Но, что гораздо хуже, они перестали выдавать деньги и всем остальным — настоящая катастрофа для бизнеса Рэнди. Его покупатели не могли платить по счетам, а собственники перепугались и поубирали вывески «Продается» со своих лужаек.

Рэнди вернулся, на лбу появилась испарина.

— На чем мы остановились? — спросил он.

— Мы говорили о деньгах, которые ты получишь с той сделки. Мы сможем закрыть просроченную выплату? И отдать деньги за этот месяц?

Он почесал кончик носа.

— Не уверен, что денег хватит на все.

— Ну, тогда та квартира во Флориде, которую ты хочешь снимать, пока подождет. Живи пока в мотеле. Мы не можем позволить себе новые расходы, пока не отдадим долги. Что насчет нашей арендуемой недвижимости? Ты следишь за всеми ежемесячными выплатами?

Рэнди затряс ногой под столешницей.

— Рэнди?

— Я ее заложил, нашу арендуемую недвижимость.

— Что? Когда? Господи, Рэнди, — сказала я, яростно сминая салфетку. — Когда речь идет о наших деньгах, ты постоянно увиливаешь!

— Я просто не хотел сбивать тебя с толку. Обсуждать каждую мелочь — не лучшая стратегия принятия правильных решений.

— Как и держать все в секрете! Полагаю, теперь это чертовски очевидно. И что мы будем делать? Мы не можем потерять это место.

— Почему нет? — Вопрос показался мне настолько идиотским, что я решила даже на него не отвечать.

— Почему не лишить наших детей права на имущество?

Он все еще отбивал ногой мелкую дробь и смотрел как-то встревоженно.

— Это называется банкротство.

— Как ни называй полную катастрофу, менее дерьмовой она от этого не станет.

Я бросила салфетку в тарелку и начала отодвигать стул, когда Рэнди схватил меня за руку.

— Посмотри на это как на изменение условий ипотеки, которое сводит наши выплаты к нулю. Конфискация — это долгий процесс. Люди, бывает, годами живут в своих домах, причем без ежемесячных ипотечных платежей.

— Это не обсуждается.

— Но подумай о деньгах, которые мы сэкономим! Черт, да мы уедем отсюда с неплохой заначкой в кармане! Сможем вложиться в дом во Флориде поприличнее. Там куча предложений.

— Ты действительно считаешь, что кто-то даст нам кредит после такого? Наши счета окажутся во всех черных списках.

— Мои — да. Но не твой, — он мягко погладил рукой карман рубашки, где лежал номер страховки Майкла Рондо.

— А что насчет ценностей? Как мы будем учить детей выполнять обязанности?

— У нас есть полное моральное право не платить. Кредитор соглашается на определенные риски, когда предоставляет ипотеку.

— Что за бред…

— Оглянись, Грейси. Компании объявляют себя банкротами каждый день. «Кмарт»[9]. «Юнайтед»[10]. Иногда это единственное разумное решение для бизнеса.

— Мы не «Юнайтед»! Никому нет дела до того, что мы облажались.

— Тогда просто не будем говорить детям об этом.

— Блестящий план. А если в один прекрасный день мы придем к опечатанной двери? Что тогда? Как ты им это объяснишь? Пусть лучше конфискуют арендуемую недвижимость. Этот дом нам нужно сохранить.

— Этот дом был залогом для арендованных.

— Господи, Рэнди! Ты не думал хотя бы поговорить со мной, прежде чем заложить место, где мы живем?

Он сжал челюсть.

— Слушай, ты же никогда на самом деле не хотела знать, что происходит. Тебе подавай безделушки и деньги на расходы. Ты как ребенок!

Чуть позже, после того как мы разошлись по разным углам, я мыла посуду. Рэнди подошел, развернул меня и поцеловал — этого, как он считал, достаточно, чтобы сгладить конфликт. В этот момент я успела заметить маленькую белую каплю, свисающую с его носа.

— Не хочешь немного эхинацеи, милый? — спросила я, отстраняясь от него. — У тебя, кажется, началась хроническая простуда.

— Да ладно, Грейси. У тебя день рождения. Не будь такой.

— Какой?

— Мы не одни такие. Половина ипотек в стране не выплачивается.

— А я вот одна, если уж зашла об этом речь. Ведь пока я сижу здесь как на иголках, ты уезжаешь во Флориду. Если дела правда так плохи, мы должны поехать с тобой.

— Нет. Нет, вам лучше остаться здесь и начать собираться. Знаешь, обрубить все концы.

— А ты что будешь делать?

— Ну, зарабатывать нам на жизнь для начала.

— На жизнь? Ха! Так ты это называешь?

— То есть ты хочешь сказать, что я там чем-то другим занимаюсь?

— Вообще-то это был намек на то, что ты зарабатываешь мало, но теперь у меня появились сомнения. Есть что-то, о чем ты хочешь мне рассказать?

— Тьфу ты. Просто признай это, Грейси! Признай, что ты считаешь каждую грязную пеленку, чтобы потом попрекнуть меня ею. Большинство женщин сказало бы: «Ой, Рэнди, наверное, так скучает по детям! Ему должно быть так одиноко!» Но ты думаешь просто: «Рэнди — самовлюбленная сволочь».

— Мама? — раздался голос с лестницы.

Когда я обернулась, увидела слезы в глазах Фитца. В руках он держал пустой стакан.

— Вы ругаетесь. Опять! Вы обещали, что не будете, но снова ругаетесь!

— Мы просто разговариваем, — соврал Рэнди. — Я говорю твоей маме, что из-за некоторых вещей не стоит ссориться. Нужно просто отпустить.

Глава четыре