Учитель фехтования

– Как бы не так! – Альварито Саланова, носивший свою знатную фамилию с гордостью, презрительно поморщился. – Ты что, не видишь, их жалкая горстка. Сейчас полиция им задаст!

Зазевавшийся прохожий поспешно юркнул в подъезд. Две старухи в черном, словно зловещие птицы, осторожно выглядывали из-за угла, с любопытством взирая на происходящее. Горожане высыпали на балконы; одни подбадривали бунтовщиков, другие – гвардейцев.

– Да здравствует Прим! – кричали три неряшливо одетые женщины; принадлежа к слабому полу и к тому же стоя на балконе четвертого этажа, они чувствовали себя в полной безопасности. – Марфори на виселицу!

– Кто такой Марфори? – обернулся Пакито Касорла.

– Министр, – объяснил ему брат. – Поговаривают, что он и королева… Дон Хайме прервал их беседу и захлопнул ставни, не обращая внимания на недовольный ропот учеников.

– Мы собрались здесь, господа, чтобы обучаться фехтованию, – заметил он сухо. – Ваши родители платят за то, чтобы вы изучали благородное искусство, а не предавались пустым забавам. Продолжим занятие. – Он взглянул на закрытые ставни с глубоким презрением и погладил рукоятку рапиры. – Суета на улице не имеет к нам ни малейшего отношения. Пусть ею занимаются политики и чернь.

Они вернулись на свои места, и в зале вновь раздался звон рапир. Старинные доспехи на стенах, ржавые и громоздкие, были покрыты толстым слоем пыли: стоило закрыть ставни – и время в доме дона Хайме замирало.

О происшествии ему рассказала консьержка, с которой он столкнулся на лестнице.

– Добрый вечер, дон Хайме. Как вам последние новости?

– Какие новости?

Старуха перекрестилась. Это была толстая добродушная вдова. Она жила со своей незамужней дочерью, дважды в день посещала мессы в Сан-Хинес и всех революционеров считала еретиками.

– Только не говорите, что вы не знаете, что творится! Не может быть, чтобы вы совсем ничего не слышали!

Дон Хайме поднял брови, вежливо изображая любопытство.

– А что случилось, донья Роса?

Консьержка заговорила вполголоса, недоверчиво оглядываясь по сторонам, словно стены могли услышать ее слова:

– Негодник Хуан Прим причалил вчера в Кадисе, и, говорят, эскадра взбунтовалась… Так-то они отплатили нашей королеве за ее доброту!

Дон Хайме дошел по улице Майор до Пуэрта-дель-Соль, направляясь в сторону кафе «Прогресо». Даже без объяснений консьержки было понятно: что-то произошло. Прохожие собирались в группы и взволнованно обсуждали новости, зеваки рассматривали издалека вооруженный пикет, дежуривший на углу улицы Постас. Бородатый офицер свирепого вида командовал солдатами с киверами на бритых затылках и со штыками на ружейных стволах. Он прохаживался взад и вперед, положив руку на рукоятку сабли. Молоденькие новобранцы держались с достоинством: им было приятно покрасоваться на публике. Мимо дона Хайме прошел благообразного вида господин и приблизился к поручику.

– Не могли бы вы объяснить, что здесь происходит?

Военный прохаживался вразвалку, держась надменно и отвечая на вопросы свысока:

– Я лишь исполняю приказы начальства, сеньор. Не задерживайтесь, проходите.

Мальчишки со стопками газет в руках шныряли среди прохожих, выкрикивая последние новости, но гвардейцы в нарядной синей форме вылавливали их в толпе и отбирали товар: было объявлено военное положение, и любые сведения о восстании тщательно обрабатывала цензура. Некоторые продавцы, взволнованные уличным шумом, вешали на свои лавочки замок и присоединялись к толпам любопытных. На Карретас мелькали треуголки гражданской жандармерии. Поговаривали, что Гонсалес Браво послал королеве телеграмму об отставке, а войска, восставшие под предводительством Прима, упорно приближались к Мадриду.

В кафе «Прогресс» все уже были в сборе, и севшего за столик дона Хайме тут же ввели в курс дела. Прим высадился в Кадисе в ночь на восемнадцатое, а на другой день утром послышались крики: «Да здравствует национальный суверенитет!», и Средиземноморскую эскадру охватила революция. Адмирал Топете, которого все считали верным подданным королевы, примкнул к бунтовщикам. Южный и Левантийский гарнизоны один за другим встали на сторону восставших.

– Растерянность, – разглагольствовал Антонио Карреньо, – вот что чувствует сейчас королева. Если она не уступит, у нас начнется гражданская война; на этот раз, господа, это не просто шумиха. Мне все известно из достоверных источников. В Реусе стоит мощная армия, растущая день ото дня. И Серрано, представьте себе, уже на их стороне. Этот несчастный спекулянт дошел до того, что предложил видную должность дону Бальдомеро Эспартеро.

– Изабелла Вторая не уступит никогда, – вмешался дон Лукас Риосеко.

– Это мы еще посмотрим! – воскликнул Агапито Карселес, возбужденный происходящим. – В любом случае ей надо сделать все, чтобы удержаться.

Собеседники посмотрели на него с нескрываемым удивлением.

– Удержаться? – воскликнул Карреньо. – Это приведет страну к гражданской войне…

– Вот-вот, к настоящей кровавой бойне, – согласился Марселино Ромеро, с удовольствием вступая в разговор.