Учитель и его время

В октябре 1990 г. в Киеве под руководством акад. А. Г. Чучалина прошел 1-й (и последний) Всесоюзный конгресс пульмонологов. Это было событием. К этому шли долго – через конференции в Калуге (1985 г.), в Рязани (1986 г.), в Саратове (1988 г.). Конгресс продолжался несколько дней, имея развитую сеть симпозиумов и лекций. Большего свидетельства интернационализма в науке я не видел.

В ноябре 1990 г. мы купили дачу у самой Волги, в Дальнем Затоне под Саратовом. Сквозь зелень абрикосов и вишен виднелась бескрайняя синяя Волга. Е. В. очень обрадовался, узнав об этом. Он нам по-хорошему завидовал. Ему, волжанину, не хватало Волги. На мое намерение приобрести собственную резиновую лодку он ответил: «Мысль превосходная во всех отношениях, я в свое время активно собирался это сделать, но упустил, возможность в связи с переездом в Москву».

Осенью 1990 г. произошла частичная смена состава экспертного совета ВАК СССР. Председателем совета по терапии стал проф. В. Т. Ивашкин, членом совета был назначен я. До меня это место занимал Е. В. Пожалуй, это был единственный случай, когда я занял место своего учителя в буквальном смысле. Несомненно, это было сделано по его предложению. Я получил возможность пройти прекрасную школу научной экспертизы, в которой участвовали выдающиеся ученые (акад. А. Г. Хоменко, проф. Л. Л. Орлов, акад. А. К. Гуськова, акад. Н. А. Мухин, проф. Беневоленская, проф. Г. Б. Федосеев, проф. А. В. Васильев, проф. Ишук и др.). Работа в ВАКе дала мне возможность раз в месяц бывать в Москве, встречаться с Е. В., с сыном Сергеем (работавшим в ЦВКГ им. А. А. Вишневского), с внуком, с родными. Работа в ВАКе свела, меня и с его сотрудниками-экспертами, в том числе – Н. А. Архиповой и С. С. Герасимовой. Это продолжалось до 1994 г. Благодаря этим частым визитам в Москву я имел возможность наблюдать все происходившее в то время в столице.

Подошел 1991 год. Он был каким-то тревожным, не похожим на предыдущие годы, словно приближалась гроза. Казалось бы, работали кафедры, писались диссертации, шли поезда, люди семьями ездили на курорты. Жить и жить бы Советскому Союзу, но надвигалась беда. Мы делились с Е. В. этими опасениями. Сохранились записи того времени.

«Приход Горбачева был воспринят как возможность развития или хотя бы перемен. И даже его ранние оши6ки и просчеты (в том числе поведение в период аварии на ЧАЭС) рассматривались как цена развития. «Река» действительно потекла быстрее, но в условиях ослабевшей власти, нараставшей коррупции и неавторитетности этого бездарного и бессовестного правителя – не по руслу социализма».

«Постоянная картина: Ельцин и Горбачев, как пауки в банке. Очевидно, что один другого стоит. Просто у одного еще есть власть, а у другого ее нет. У нас любят поддерживать безвластного, даже если уже ясно, что страна рухнет под его тяжелой поступью».

«Ощущение благополучия и уверенности в правильности происходящего в стране постепенно исчезает. Зло идет из верхних эшелонов власти, парализуя партию и массы людей. Аритмия нарастает, вытесняя правильный ритм жизни».

«Референдум о сохранении обновленного СССР. У метро «Тушинская» раздают листовки. «Отечество в опасности!». Какие-то районные ветераны кричат об этом, а ЦК партии молчит.

В референдуме участвовало свыше 70% избирателей, более 70% из них проголосовало за сохранение СССР. Я был среди них. Но вещь 30% были против. А Ельцин?»

Е. В. Гембицкий голосовал за СССР – это была его страна.

«Май 1991 г. Государственная суета. Страна брошена и катится неизвестно куда. Все это на фоне очевидного материального расслоения общества с концентрацией коттеджей, дач, машин, зарубежных интересов и возможностей, с одной стороны, и бедноты, с другой. Партократы быстро переходит в лагерь «демократов» (свободней воровать). Якобы коммунисты становятся якобы демократами. Но главное условие – близость к кормушке».

«19 августа. Объявлено о ГКЧП. Попытка сохранить советскую власть. Явная нерешительность и приближающееся поражение. Я все еще в отпуске;– Посидев у телевизора, решил съездить на службу: как там, нужно ли что-то делать? По дороге забрел в парикмахерскую – давно собирался. Внутренне усмехнулся: «Снявши голову, по волосам не плачут». Двор на факультете полупуст. Слушатели и преподаватели в отпусках. Весь Союз в отпусках, и это не случайно».

Гембицкий в эти дни как-то поинтересовался у меня, как я пережил контрреволюционный переворот? Я написал ему: