Учитель из Меджибожа

Весь день на этом участке фронта не прекращались бои. Много раз наши доблестные воины отбивали атаки, поредевшие роты вступали в рукопашную схватку с врагом. Но силы таяли, ощущалась нехватка боеприпасов. Дороги отрезаны, и резервы не могли сюда пробиться.

Ряды защитников укрепления все редели. Не успевали выносить раненых, контуженых. Бескрайнее поле превратилось в кромешный ад — оно было перепахано бомбами, снарядами, усеяно осколками, трупами.

К концу дня связь с соседними полками окончательно прервалась. Справа и слева фронт был оголен, немцы продвинулись далеко вперед. Мин и патронов осталось считанное количество. Отрезанный от своих тылов и соседей, полк все же сражался. Однако всем было понятно, что он долго не удержится. Надо отступать. Но куда? Разведчики докладывали, что не смогли пробиться к своим. Всюду немецкие танки, автоматчики, десантники. Полк оказался в полном окружении. Надо попытаться пробиться через территорию, захваченную врагом.

Ночью, когда бой немного утих, командир собрал уцелевших офицеров в лощине, чтобы принять решение, как быть дальше. Объяснять обстановку не пришлось. Всем и так было ясно, что попали в ловушку, из которой необходимо вырваться любой ценой.

Похоронив убитых, люди соорудили носилки для раненых, а кого можно, устроили на уцелевших подводах, и глубокими балками и впадинами отправились в сторону Дона, к переправе, надеясь в пути соединиться с отступающими частями, чтобы с совместными боями вырваться из окружения.

Напрягая последние силы, неся с собой раненых, уцелевшие боеприпасы, люди шли степью, стремясь до рассвета выбраться из смертельного круга.

А ночь, как назло, была ясная. Вовсю светила багровокрасная луна. Ни единой тучки не плыло по небу. Огромные розоватые южные звезды перемигивались, срывались где-то над горизонтом и, прочертив серебристую линию, падали с бешеной скоростью.

Люди поглядывали на звездное небо — ничего хорошего оно им не сулило. И в самом деле, после небольшого затишья снова всполошилось, появились вражеские самолеты и обрушили на землю град бомб. Непроглядная степь не могла скрыть выходивших из окружения бойцов, хотя все было окутано пылью и дымам. Среди зловещих осколков лежали трупы. И не оставалось времени, чтобы их похоронить. Бойцы только подбирали раненых товарищей и несли на себе к переправе.

Остатки полка то и дело наталкивались на врага, после коротких вспышек боя прорывались вперед или сворачивали в сторону. Три дня и три ночи, выбиваясь из сил, прорывались бойцы к своим. Но пока безуспешно. Их оставалось все меньше, а боеприпасы уже были на исходе.

Положение стало совсем критическим после того, как пали в бою командир полка и группа старших офицеров. Всем вместе не вырваться из этого кольца — слишком заметная цель для вражеских самолетов, которые то и дело повисали над головой. Приходилось каждый раз отбиваться от подвижных немецких групп автоматчиков. С каждым часом людей становилось все меньше.

Пришли к решению прорываться сквозь вражеское кольцо небольшими группами и то по ночам, а днем скрываться в балках, в кустах, бурьянах.

Выходил из окружения и лейтенант Илья Френкис. Выше по званию офицера в группе не было, и ему пришлось ее возглавить. Их собралось сто человек, среди которых было много раненых.

Потянулись тяжелые дни. Группа держалась ближе к ярам, балкам, подальше от большой дороги, где двигались вражеские колонны. Не зная ни сна, ни отдыха, люди исподволь приближались к Дону. Уловив момент, нападали на вражеские обозы, чтобы разжиться оружием, боеприпасами, продовольствием, и двигались дальше. Бойцы смертельно устали. Но каждый понимал: чтобы выйти из вражеского кольца, необходимо напрячь все силы. Шли напористо к своей цели, хороня в степи павших товарищей, а раненых, которых нельзя было нести, устраивали у добрых людей в хуторах и станицах…

Молодой лейтенант, полковой переводчик, за эти страшные дни окружения стал настоящим боевым командиром. Смелостью, примером личного бесстрашия он воодушевлял бойцов, которые падали с ног от усталости. Люди поражались его спокойствию, отваге. Все больше проникались к нему любовью и доверием. Взоры теперь были обращены на него — под его командой как-нибудь вырвутся из окружения.

Ему и не снилось, что доведется стать боевым командиром. Сейчас не приходилось поступать точно по боевому уставу — ведь нигде такое отступление не предусматривалось, никто не рассчитывал, что война примет такие размеры и бои станут безвыходными и трагическими. Вокруг была горстка измученных, голодных, предельно уставших, потрясенных тяжкими потерями бойцов, и их надо как-то подбодрить, внушить веру, что несмотря ни на что они вырвутся из этого кольца. Понимал, что теперь только личным примером сможет поднять боевой дух людей, то и дело первым бросался в бой, вел за собой остальных, как это делали командиры в далекие годы гражданской войны.