Учитель из моих кошмаров

Нового мэра любили. Особенно студенты.

Он сделал ставку на молодое поколение и всячески поддерживал школьников и студентов, открывая многочисленные образовательные фонды.

В газетах писали, что причина в том, что новый мэр до недавнего времени и сам был преподавателем университета.

Но я-то знал правду.

Все, что делал Горецкий, было только из-за одного человека.

И ее уже год не было в живых.

* * *

Я раздавал буклеты с информацией об открытии нового кризисного центра против домашнего насилия и старался не смотреть на сцену.

Я не разговаривал с Горецким с того самого дня, как сердце Виты перестало биться.

Он вышел из морга, сел в машину и уехал.

На похоронах Руслана не было.

А через неделю СМИ взорвалось от страшной новости. Мэр зверски убит в собственном доме. Кто-то методично перерезал всю его охрану, а потом подверг изощренным пыткам самого хозяина.

Все решили, что мэр связался с мафией, за что и поплатился.

На мафию же скинули и смерть важной шишки из ФСБ. Его тело нашли закопанным в лесу. И по медицинским заключениям он был еще жив, когда его закапывали.

Город гудел от ужаса.

Но постепенно все забылось.

И новый мэр пришелся всем по душе.

Молодой, сильный, харизматичный.

Но даже через экран телевизора я не мог смотреть Горецкому в глаза. От его немигающего взгляда мороз продирал кожу.

Не удивлюсь, если он задорого продал душу дьяволу за возможность не чувствовать ничего.

— Он здесь, — шепнул Егор, приобнимая меня за плечо.

Мы встречались уже год, но знали об этом только самые близкие люди.

— Значит пора валить, — решительно выдал я, засовывая оставшиеся листовки в сумку.

Я не мог смотреть на Горецкого, не мог слышать его голос, не мог думать о том, что творилось у него внутри, когда Веснушка бросила нас.

Это было слишком тяжело.

Я любил Виту.

А Горецкий был одержим ею. Он дышал ею.

И его горе сбивало меня с ног, оно парализовало меня.

Закинув сумку на плечо, я повернулся к выходу. Стены начали давить на меня. Я стал задыхаться.

И в этот момент я увидел Горецкого. Он зашел в зал в сопровождении других людей. Мощный, колоссальный, бесстрастный, как ледяная глыба.

Сердце заныло от безысходной тоски.

Я глубоко вдохнул и остановился.

Горецкий смотрел прямо на меня.

Его серые глаза были чернее океана перед цунами.

Там скрывалась такая всеобъемлющая космическая пропасть, что кровь стыла в жилах.

От ощущения нереальности у меня закружилась голова.

А потом Горецкий будто включил кнопку «play» и, едва заметно кивнув мне, продолжил путь.

Глава 46 (вторая версия)

Друзья! Я не удержалась и написала еще одну концовку. Она более жизнеутверждающая, и, думаю, многим придется по душе. Я люблю хэппи-энды, но в данной истории мне показалось, что будет честнее закончить ее так, как в основной версии, которую вы прочитали выше… Но вы можете со мной не согласиться, и я пойму почему! Пускай каждый сам решит для себя, как закончится эта книга.

Итак, представьте, что 46-й главы и эпилога не было…

Поехали!

* * *

Виталина

Говорят, когда умираешь, вся жизнь проносится перед глазами.

Чушь собачья!

Когда умираешь, ты проваливаешься в глубокий обморок, которому нет конца.

Ты не видишь свет в конце тоннеля, не витаешь в воздухе вокруг своего тела и склоненных над ним близких людей.

Тебя не существует.

Ты — лишь темнота, помноженная на бесконечность.

И когда тебя неожиданно выкидывает из этой темноты, ты чувствуешь себя переломанным животным.

Резко вдохнув, я распахнула глаза и беспомощно замерла. Все мое тело было пронизано какими-то трубками, катетерами и такой яркой болью, что хотелось снова провалиться в забытье.

С хрипом оторвав голову от подушки, я огляделась.

Больничная безликая палата, пищащие аппараты, подсоединенные ко мне бесчисленными проводами, мои ноги под простынью, которые казались ненастоящими…

Сосредоточившись, я пошевелила пальцами ног, ощущая себя ребенком, который впервые познает свое тело.

Простыня едва заметно дрогнула.

Боже.

Откинув голову, я обессиленно закрыла глаза. Бороться с угасанием было нереально сложно.

Звуки, краски, ощущения сбивали с толку. Я уже успела отвыкнуть от всего этого. И теперь чувствовала себя улиткой, которой хотелось спрятаться назад в ракушку.

Горячие слезы потекли по щекам…

Легкий скрип двери и до боли знакомый запах заставили меня задержать дыхание.

— Вита…

От тихого голоса непослушное тело покрылось мурашками.

Это он.

— Малыш, ты слышишь меня?

Хриплый голос срывался от волнения, а горячие руки лихорадочно касались моего лица.

С неимоверным трудом я подняла тяжелые веки и посмотрела в пылающие серые глаза.

Руслан.

Любимый.

Родной.

— Я соскучился, — дрожащая мальчишеская ухмылка поразила в самое сердце.