Учитель музыки

    Эриксон растерялся, не зная что отвечать и как вести себя, а клоунесса принялась с улыбкой оттирать пальчиком помаду с его губ.

    - Эй, - позвала она, покончив с этим делом. - Якоб, ты что, правда не ждал меня? Ты хотел смыться?

    «Якоб. Она назвала меня Якобом, - подумал Эриксон. - Якоб Скуле - ну и дела! Неужели они и вправду думают, что я соглашусь носить такое идиотское имя! Нет, кто бы вы ни были и какие бы цели ни преследовали, но вам не удастся заморочить мне голову».

    Впрочем, поцелуй незнакомки был довольно вкусен, и Эриксон не стал бы торопиться выяснять с ней отношения, поэтому промямлил:

    - Чёрт... Я совсем забыл.

    - Что? - воскликнула она с показной суровостью. - Ты забыл?! Ты забыл, что я приду к тебе? И ты хотел смыться?

    - Простите меня, милая... - он с тревогой сообразил, что ведь даже не знает её имени.

    - Эй! - нахмурилась клоунесса. - Ты чего, а? Не хотел помахать мне в окно, когда я прыгала там, как счастливая собачка при виде хозяина. Забыл, что мы договорились на после парада. Теперь ещё и «простите, милая»... Может быть, ты...

    Чьи-то шаркающие шаги приблизились от привратницкой. Видимо, потревоженная их голосами консьержка вышла посмотреть, кто там разговаривает на лестнице.

    Эриксон действительно увидел бигуди, накрученные на голову женщины лет сорока с небольшим, в неряшливом, заношенном и поблекшем от многочисленных стирок халате, натужно охватившем её большое тело с тяжёлой грудью.

    - А-а, господин Скуле, - произнесла она. - А это, наверное, милашка Линда?

    - Здравствуйте, фру Винардсон, - улыбнулась «милашка Линда». - Да, это я.

    - Ну-ну, - покривилась консьержка и строго сказала: - Ты не очень-то распоясывайся, голубушка. Чтобы не как прошлый раз.

    - Хорошо, - смиренно произнесла Линда, а вся поза её говорила о признании какой-то вины, известной только ей да консьержке. Ну, пожалуй, ещё неизвестному Якобу Скуле, с которым все почему-то путали Эриксона.

    - Как вы, господин Скуле? - продолжала между тем консьержка, обращаясь уже к нему. - Отошли после вчерашнего? Уж не знаю даже, как я умудрилась втащить вас наверх.

    - Втащить меня? - опешил Эриксон. - Наверх?

    - Да полно вам, - рассмеялась фру Винардсон, - не прикидывайтесь дурачком. Хотя, я, пожалуй, готова поверить, что вы ничего не помните - уж очень вы набрались давеча.

    - Ах вот как! - воскликнула Линда и шутливо, но тем не менее чувствительно, дёрнула его за ухо. - Так ты вчера надрался, кутила ты этакий?

    - Ещё как надрался, - подхватила консьержка. - На ногах не стоял. Пришлось взвалить его на спину и тащить на второй этаж - это мне-то, женщине, да в моём-то возрасте. А ещё в крови вся измазалась - вот, другой халат пришлось надеть нынче, домашний.

    - В крови? - с тревогой в голосе воскликнула Линда и бросилась осматривать лицо Эриксона. Её грудь при этом соблазнительно прижималась к его груди. От неё пахло живой и подвижной молодостью, маскарадом и немного - похотью. - Ты дрался? Тебя поколотили? Где болит? Не молчи!

    Эриксон и сам растерялся. Он понятия не имел, о какой крови говорила грузная консьержка.

    - Да с ним-то всё в порядке, - успокоила фру Винардсон. - Я его в комнате сразу и осмотрела. Раздела до трусов, так что ни одной царапины не упустила бы. Только ни одной царапины у него и не было. Я тогда переодела его в домашнее, а грязную одежду отдала прачке.

    - До трусов... - прошептала Линда, и даже под краской стало видно, как она побледнела.

    - Да ладно ты, - усмехнулась фру Винардсон, услыхав её шёпот. - Больно мне нужны были эти телеса, - она кивнула на Эриксона. - У меня в моё время такие самцы были, что твой учитель при них только свечником мог быть - у кровати подсвечивать.

    Громовой хохот консьержки разнёсся по холлу, она покачала головой, отдавая дань своему юмору, и направилась в привратницкую, почтя разговор оконченным.

    - У вас с ней что-нибудь было? - ревниво прошептала Линда и ущипнула Эриксона за ляжку.

    Ему больше всего хотелось покончить со всем этим представлением, очутиться у себя дома, в кровати, и чтобы рядом, забросив на него ногу, посапывала Хельга, и чтобы бретелька ночной рубашки спала с её плеча, и одна великолепная грудь её приоткрылась, дразня желания.

    - Да вы что? - воскликнул он. - С этой тушей? С этой бегемотихой в облезлом халате?

    - «Вы»? - обиженно и с подозрением переспросила она. - С каких пор мы перешли на «вы»?

    - Ладно, не стоит цепляться к словам, - поморщился он. - У меня голова трещит.

    - Ну, если ты действительно так нализался вчера, как она рассказывает, то не мудрено, - усмехнулась Линда. И, прижимаясь к нему, добавила: - А я так хотела затащить тебя в постель сегодня... Прямо вот так, в этом дурацком костюме. Ты хотел бы трахнуть клоунессу, а? Ты ведь никогда ещё не трахал клоунесс?

    Эриксон вынужден был признаться, что никогда.

    - А в юности, - не отставала Линда, - ведь наверняка мечтал зажать какую-нибудь паяцку в углу и как следует потискать, а? А то даже и напялить её на свой стручок, нет?

    - Да нет, - припомнил Эриксон. - Я никогда не любил клоунов. Я их всегда боялся почему-то. Ну, пока был маленький - точно боялся.