Учитель музыки

    - Ну да, конечно, - кивнул он. - Кхм... Ну что ж, замечательно. Я ничего не буду вам задавать, милая Адель. Устройте себе выходной, отдохните - хорошенько отдохните от музыки. Ну, на крайний случай погоняйте гаммы.

    - Что?

    По её удивлённому взгляду он понял, что ляпнул что-то не то.

    - Простите, дорогая, я что-то совсем плохо себя чувствую, - смутился Эриксон. - Простите.

    И скрылся в прихожей. Закрыл дверь, припал к ней, упёрся лбом в прохладное дерево, вздохнул.

    «Что происходит вообще? - думал он. - Я что, учитель игры на флейте? Я что, Скуле? А кто тогда Витлав Эриксон? Эта девочка тоже назвала меня Скуле. Меня кто-то разыгрывает? Но кто и зачем? Клянусь, я никогда в жизни не видел ни эту Адель, ни сумасшедшую Бернике. Я схожу с ума? Допился. Допился до белой горячки, вот оно как!»

    Оторвавшись от двери, он осторожно приоткрыл её, выглянул в коридор. На деревянной лестнице не было никого. Тогда он вышел на площадку, тихонько прикрыл дверь за собой, потянул, пока не услышал щелчок английского замка. И стал осторожно спускаться.

    Дверь напротив его квартиры открылась. За ней явилась вытянутая лошадиная физиономия с тяжёлой челюстью. Абсолютно лысый череп заблестел в полумраке прихожей. Глубоко посаженные, блеклые и нездоровые глаза старика уставились на Эриксона.

    - Здрасть, - неловко поклонился он.

    - Я вам не позволю, - едва слышно произнёс старик. Эриксон заметил острый кадык, энергичными рывками двигавшийся на цыплячьей шее под дряблой желтушной кожей. Старик мотнул головой, поднял вверх палец и погрозил им Эриксону. - Нет!

    - Простите? - улыбнулся Эриксон, стараясь, чтобы улыбка вышла как можно более добродушной.

    - Не позволю, да, - сказал старик уже громче. - Не позволю, да!

    - Хорошо, хорошо, - смутился Эриксон, боясь, как бы их не услышала Бернике, а то ведь опять заявится требовать денег. Требовать деньги за такую халупу - это просто свинство. Это по меньшей мере бесчестно. - Вы простите меня, господин... э-э... простите, я должен идти.

    - Я вам не позволю! - старик, кажется, даже ногой притопнул.

    - То есть, почему же это? - опешил Эриксон. - Я свободный человек и могу уйти отсюда в любое время. И я не считаю себя чем-то обязанным госпоже Бернике, если вы об её интересах печётесь. Я не снимал у неё никакой квартиры. Ну, разве что на одну ночь.

    - Да что вы с ним разговариваете, господин учитель?

    Эриксон поднял голову и только теперь заметил мальчишку лет тринадцати, который стоял на площадке между вторым и третьим этажами, свесив голову вниз и, видимо, прислушивался к разговору.

    - Это же Пратке, вы что, не узнали его? - продолжал мальчик.

    - Узнал, - неловко солгал Эриксон, непонятно зачем.

    - Ну вот, - кивнул мальчишка и сплюнул. Плевок плюхнулся перед самой дверью старого Пратке. - Он же чокнутый, чего с ним разговаривать.

    «Чокнутый? - подумал Эриксон, поёжившись. - Ну, в этом он не одинок. Есть ещё как минимум мадам Бернике. А как максимум - я. Я, Как-бишь-там-меня Скуле».

    - А давно я здесь живу? - спросил он, снова поднимая голову к мальчишке, но того уже и след простыл.

    - Я вам не позволю! - прошипел старик Пратке, несмело выдвигаясь из прихожей на площадку и яростно тыча пальцем в сторону Эриксона. Палец был худой, сморщенный, жёлтый, с грубым, толстым и грязным ногтем.

    Не отвечая, Эриксон устремился по лестнице вниз.

    Он уже видел внизу окошко привратницкой, за которым маячил чей-то силуэт, и готовился быстро прошмыгнуть мимо, когда входная дверь открылась, пропустив внутрь солнечный свет с улицы, и быстро захлопнулась. Чьи-то быстрые шаги прозвучали к лестнице, навстречу Эриксону.

    Он робко остановился, ожидая ещё одной недоброй встречи.

2

    Каково же было его удивление, когда на лестнице замаячил пёстро-разноцветный костюм, и он увидел красно-жёлтую улыбающуюся личину клоуна, который обрадованно махнул ему рукой.

    Дальше произошло уж совсем невероятное.

    Быстрыми шагами клоун приблизился к Эриксону и в одно мгновение повис у него на шее. Его разноцветное лицо приблизилось к лицу растерянного инженера, и Эриксон почувствовал на своих губах влажность поцелуя - странноватую смесь вкусов чужой незнакомой слюны и губной помады, к которым примешались ароматы косметики, краски и немного - пота. По вкусу помады и по той упругости, с которой его коснулась грудь клоуна, Эриксон догадался, что неожиданным дарителем поцелуя выступала женщина. Её язычок пробежался по губам Эриксона, по его зубам, а её руки держали его голову так уверенно, что сомнений не оставалось: он состоял с клоунессой в довольно близких отношениях.

    - Куда ты собрался? - выдохнула она, оторвавшись от его губ. - Ты разве не ждёшь меня?

    Он пытался рассмотреть её лицо под густым слоем краски, но это было почти невозможно. Впрочем, не оставалось никаких сомнений в том, что его внезапная любовница весьма миловидна, хотя, конечно, не красавица - с приятными чертами лица, большими и глубокими карими глазами, пышной чёрной шевелюрой, едва уместившейся под клоунской шапочкой, и упругой грудью.