Учитель – ученик

Красть животное на самом деле большой необходимости не было, но требовалось сделать так, чтобы хозяин дома не списал все на ночные кошмары. Опять-таки оговорка, что вблизи замка бродит вечно голодный мертвец, – на пользу, потому что там охотится Снежок, и людям нужно дать объяснение, откуда в таких количествах взялись кости.

Теперь оставалось лишь спрятать ягненка так, чтобы его не обнаружили. А уж в замке его можно будет с чистой совестью съесть.

Толлеус оказался в неловкой ситуации, которую оба как-то не учли: ему самому требовалось выбраться на улицу, причем в темноте (сцену подсвечивать больше не требовалось, и он поспешил потушить огонек), а передвигаться совсем без звука старик не мог. Вдобавок староста не спешил уходить: он принялся шарить по полу, пытаясь найти на ощупь упавшую свечу.

Ждать рассвета в планы искусника не входило. Поэтому он плюнул и пошел. Разве что разбудил всех животных в яслях, чтобы они начали волноваться и блеять. Замаскирует это его уход – хорошо. Нет – значит, нет. Что там подумает хозяин дома о невидимых шагах – это его проблемы.

Довольный Оболиус ждал снаружи, аж подпрыгивая.

– Учитель, ягненка лучше нести, чтобы следы на земле не остались! А еще надо было тухлятину какую-нибудь с собой взять, чтобы запах был. Я как раз знаю, где лежит дохлая крыса.

Толлеус вздохнул: во-первых, парень планировал операцию, так что все претензии пусть себе высказывает. Во-вторых, лучше бы ученик подумал об искусном светляке, который выдал с головой, чем еще об одной незначительной детали, в-третьих, «лучше нести» – вот пусть и несет. Не учитель же должен это делать. Более того, если уж устраивать театр, то правильнее было бы распотрошить животное прямо на месте. В-четвертых, совершенно не нужно орать на всю деревню. Обсудить все можно и нужно потом, в более подходящем месте. Вообще искусник очень устал во время этой вылазки. Вроде бы ничего опасного, но эмоционально почему-то сильно вымотался.

Дальше оба шли молча. И ни тот, ни другой не вспомнили, что настоящий Гласус на самом деле нуждается в ежедневной заботе, хоть это и не мясо.

Утром следующего дня искусник затеял банный день. После помывки, как обычно, провалялся до вечера и только после этого, загрузив порцию припасов, двинулся в обратный путь.

Повозка у искусников до сих пор лишь одна, поэтому правильно было бы ехать вместе с Оболиусом, чтобы не лишать его единственного транспорта, но парень горел желанием попробовать доехать до замка на големе, которого он наконец достроил.

Из деревни они отправились вместе, причем олитонец, закономерно предполагая трудности и не желая насмешек, собрал свое творение уже за околицей.

Голем все-таки был не полностью искусный. Лапы – да, но в качестве тела, на котором можно сидеть, юный конструктор использовал деревянную колоду. Ее, конечно, тоже можно было сделать искусной, но возникли неожиданные трудности с тем, что у полностью искусного голема нет веса, и отлаживать его ход без седока практически нереально, а с седоком – опасно. Колода в данной ситуации выполняла роль груза.

Толлеус скептически хмыкнул, увидев все это:

– Надо было сделать из нитей место, куда будешь садиться сам, а пока отладка – загружал бы туда вместо себя этот пень, и все! А так ты постоянно будешь таскать с собой лишний вес и голема из амулета, как мечтал, не построишь.

Оболиус частенько находил подобные просчеты в работах старого искусника, и вот теперь пришла очередь Толлеуса ткнуть своего ученика в то же самое, поэтому настроение у кордосца, несмотря на разбитость после бани, было просто замечательное и улучшилось еще сильнее от вида надувшегося парня.

Впрочем, голем прекрасно себя показал. Искусники проехали полдороги и никаких серьезных проблем не выявили. Отладка хода, конечно, требовалась, да тело сплести, но и только. Можно было, как и планировали изначально, ехать до замка, но солнце уже садилось, Оболиус не успевал вернуться засветло, поэтому решили разделиться: Толлеус поедет дальше один, а ученик вернется в деревню – поражать окружающих искусным големом.

Глава 3 Гласус. Жизнь за гранью

Мир вокруг, с точки зрения обычного человека, был неуютный – на образы привычной обстановки родного замка все время наслаивалась изменчивая структура Сути Мира, искажая восприятие, приглушая краски и звуки, привнося сумбур. Поначалу у Гласуса от всего этого возникало состояние, схожее с сильным опьянением. Хотелось закрыть глаза, чтобы отрешиться от материальной действительности, и просто неподвижно парить в том пространстве, где нет понятия «верх – низ», «далеко – близко», «тепло – холодно». Благо чародей неплохо ориентировался тут, еще будучи живым, поэтому и сейчас, когда большинство способностей и умений стало недоступно, не терялся.