Удача – это женщина

Энни медленно двинулась домой вверх по холму. Она вспоминала те ночи, когда, стоя на коленях у кровати, она молила Создателя, чтобы нашлись, выплыли откуда-нибудь доказательства невиновности Джоша, тогда бы он снова вернулся домой, и еще она просила Господа сохранить здоровье и жизнерадостный характер ее младшему брату на чужбине. Поднимаясь по склону и рассматривая носки своих туфель, Энни уже совершенно точно знала, как ей поступить дальше, и обдумывала план действий в деталях.

Поздно вечером, когда Фрэнк, поужинав, угнездился в любимом кресле и, по обыкновению, молча глядя в огонь, принялся раскуривать трубку, она обратилась к нему:

– Отец, мне необходимо поговорить с тобой. Я решила кое-что предпринять.

– Гм, – пробурчал старик, даже не взглянув на девушку.

– Мне придется уехать, папа, – громко произнесла Энни заранее приготовленные слова.

Голова отца дернулась, словно он вышел из забытья, а рука автоматически извлекла изо рта трубку.

– Уехать? Да ты что, тронулась маленько, а? Не говори глупостей, Энни.

И Фрэнк Эйсгарт, решив, что разговор закончен, опять углубился в себя. Но Энни не собиралась сдаваться.

– Я решила разыскать Джоша, – настаивала она. – Видишь ли, отец, он уехал в Сан-Франциско, и я должна узнать, жив он или нет, а если мертв, то я прослежу за тем, чтобы его достойно похоронили на освященной земле.

– Убийцу никогда не хоронят в освященной земле! – прорычал Фрэнк. Его лицо приняло угрожающий багровый оттенок, и он яростно запыхтел трубкой, наполнив буквально всю кухню клубами синеватого дыма.

– Джош невиновен, – твердо ответила Энни. – Сэмми Моррис увез его отсюда с такой скоростью, что у него даже не было времени оправдаться. А полиция и знает всего-навсего только то, что сообщила им миссис Моррис, что Джош, дескать, стоял рядом с трупом.

Она взглянула на отца, но тот продолжал молча курить, глядя на огонь в камине. Вдруг она заметила слезу, скользнувшую по его морщинистой щеке и затерявшуюся в жестких седых усах. За ней последовала еще одна и еще…

– О Господи, отец, – беспомощно проговорила она, не представляя, как его утешить, поскольку ей и в голову бы не пришло подойти к отцу и обнять его, как она обняла бы Джоша. – Не принимай все так близко к сердцу. Помни только, что твой младший сын не убийца. Я абсолютно убеждена в этом, что бы ни говорил Сэмми Моррис.

– Он доконал меня, – пробормотал Фрэнк, не обращая внимания на слезы, текущие по щекам. – Наш Джош совсем доконал меня. Человек имеет право рассчитывать на своих детей. А ведь он был моим любимцем, ты же знаешь, хотя я старался этого никогда не показывать и ко всем относиться одинаково. Разве я мог ожидать, что на нашу семью свалится такая беда. Никогда…

Энни отвернулась, она не могла видеть его морщинистое лицо, по которому текли слезы, и дрожащие руки. Все это копилось в нем с тех самых пор, как уехал Джош. Фрэнк Эйсгарт впервые в жизни дал волю эмоциям, и это было лучшее для него в тяжелую минуту. Через некоторое время Энни сказала:

– Папа, я еду в Сан-Франциско, чтобы найти его. Я хочу смыть позор с нашего имени. Ты не умрешь, продолжая думать, Что твой сын убийца. Я хочу попросить у тебя две вещи. Первая из них – деньги, ведь мне нужно на что-то купить билет. Вторая же просьба – никому не говорить о поездке. Никто не должен знать, куда я отправляюсь и зачем.

Он посмотрел на нее, и каждая морщинка и складочка на его лице затрепетала. Впервые Энни жалела своего отца.

– Ты действительно решилась на это? – прошептал он. Энни кивнула.

– Тогда я завтра же раздобуду деньги. И это будет договорено только между нами. Никто другой ничего не узнает.

Она благодарно улыбнулась:

– А я обещаю, что верну честь нашей семье независимо от того, жив твой сын или мертв.

На следующее утро Фрэнк Эйсгарт впервые за последний год пустился в путешествие по улице. Соседи бросились к окнам и дверям, чтобы посмотреть на него. Они отмечали про себя, насколько он поседел и сдал, и громогласно обменивались впечатлениями. «Несмотря на все его деньги и процветающее дело, он превратился в настоящего старика», – пришли они наконец к неутешительному выводу и потеряли к Фрэнку Эйсгарту всякий интерес.

Салли Моррис, подурневшая и постаревшая, тоже высунулась из дверей и на всю улицу крикнула ему вслед:

– Удивляюсь, как вы осмеливаетесь прохаживаться перед нашими окнами после того, что сотворил ваш Джош. Еще и Сэмми потянул за собой. Это все вы и ваше богатство совратили моего парня, и Господь вам этого не простит!

Соседи затаили дыхание, заметив, как при этих словах Фрэнк споткнулся и едва не упал, но затем выправился и быстро пошел вперед, глядя прямо перед собой, как будто не слышал ни слова.