Удача или Смерть (СИ)

— Нет. Просто, когда я шёл убивать Ореона, на меня накинулись солдаты братства и я подумал, что они так же могли накинуться на Тали.

— Тали уже не та девчушка, которую ты спас когда-то. Сейчас она может постоять за себя и вполне способна надрать зад даже тебе, — Балакур достал из ящика громадные чугунные щипцы с кровавыми пятнами. — Познакомься, это Меролит, ею я выдираю ногти.

— Очень приятно, а меня зовут Август, и можно мне сегодня ногти не выдирать?

Палач прищурился, хмыкнул и отложил щипцы. Он достал чугунный стержень и прошёл за спину Августу, где должна была стоять печка. Пленник услышал, как вспыхнул огонь и затрещали дрова.

— И вообще, чего это ты так переживаешь за Тали? Ты же, вроде, с Рейри был, нет? — спросил вдруг Балакур.

— Был, но потом я застал её с тем беловолосым ублюдком, любящим убивать детей, а потом Агри рассказал мне, что Тали на меня заглядывается, ну и делать мне больше ничего не оставалось, кроме как принять её любовь и полюбить в ответ, — объяснил он, ёрзая всё это время на стуле. Верёвки были слишком туги.

— А ты, посмотрю, романтик! — раздался смешок. — Кстати Ирвина, беловолосого, убили во время штурма деревни.

— Я знаю. Моих рук дело. Пробил ему грудную клетку и оставил задыхаться в снегу на глазах у десятка наёмников. Позорная смерть для такого рассказчика, как он.

— Ну вообще, парнем он был неплохим. Истории придумывал отменные, а кушанье варил какое! — палач вернулся обратно к столу с натянутой рукавицей и раскалённым чугунным стержнем в ней. — В какой-то степени, он был точной копией тебя, но только в сотню раз веселей.

— Я не убиваю детей и не трахаю женщин без их разрешения. — отрезал Август, нахмурившись.

— А, ну да, верно! Ну не суть! Приступим?

— Конечно, приступай дружище! Дождаться не могу, когда ты обожжёшь меня раскалённым жезлом, мудак брюхастый!

— Эй, ну мы договорились! Ничего личного!

— Ну да, прости, говнюк, начинай.

Брови Балакура сошлись и, оскалившись, он прижал к руке Августа раскалённый до желтизны стержень. Стержень был столь горяч, что Август почувствовал лишь неприятный холодок, отчего улыбнулся и даже пустил смешок. Нервные клетки в месте ожога умерли, стоило стержню коснуться кожи. Обжигающую боль он, конечно же, почувствовал, но вполне терпимую.

Август сильно боялся огня, ибо когда-то давно его родителей заживо сожгли на костре и его тоже пытались, однако, не вышло. Огонь успел обжечь лишь ноги, выше колен он не поднялся, благодаря дождю. И несмотря на весь страх к огню, маленькой палочки он не боялся, он боялся только вида огня, его извивающихся язычков, напоминавших ему ту ночь, всю ту боль, которую он ощутил физически и морально.

Балакур, недоумевая, отпрянул и бросил стержень на пол. Обычно, люди кричат от воображаемой боли, ибо знают, что раскалённая сталь очень горяча, но чувствуется она, как просто холодное лезвие меча.

— Идиот ты, Балакур, меня это не возьмёт, — через смех сказал Август, ёрзая на стуле. — Я же тебе рассказывал как-то раз, что я боюсь вида огня, но не раскалённую палочку. Это разные вещи, хоть и боль одинакова.

В дверь постучали и через мгновение она открылась. На пороге стояла Тали с распущенными пепельными волосами, напоминавшие волну. Кудри её очень даже красили.

— Балакур, тебя вызывает Ореон, хочет спросить, как проходят уроки, — доложила девушка, сложив руки на груди. Обычно она так делала, когда была насторожена или к чему-то готовилась. Этот её секрет знал только Август и Рейри.

— Ну так скажи ему, что я только начал, — отмахнулся палач, рыща в ящике.

— Иди и скажи ему сам, жирдяй. Не собираюсь я тут по вашим хотелкам бегать!

Балакур выдохнул и, глянув мельком на Августа, вышел из комнаты. Тали, дождавшись, когда громадная фигура скроется за поворотом коридора, нырнула в комнату и сразу же прошла за спину к Августу, где начала возится с верёвками.

— И как ты тут? — спросила она, ослабив верёвки так, чтоб Август потом смог вырваться.

— Прекрасно! Ещё бы танцовщицу и был бы рай! — усмехнулся он, ёрзая на стуле. — Эй, что ты там делаешь?

— Я ослабила верёвки. И возьми вот это, — она вложила ему в руку маленьких ножик, который Август сразу же спрятал в рукаве. — Мы сейчас на втором этаже, под окном есть пристройка, а рядом с ней конюшня. Солдат во дворе почти нет. Я буду ждать тебя там и, если что пойдёт не так, прикрою.

— А почему бы тебе просто меня не освободить? — задался он весьма логичным вопросом.

— С минуты на минуту сюда придёт Балакур с Ореоном и давай будем честны, даже вдвоём мы не сможем завалить этот кусок мяса, — пояснила она, а затем обратила внимание на окровавленный пол, на котором лежал раскалённый стержень. Тали ухмыльнулась. — И какого это быть жертвой?

— Честно? Стул очень неудобный.

— Он уже обжёг тебя. Больно было?

— Не очень, — холодно ответил Август, глянув в окно, за котором шумели вороны. — Уходи.

Тали кивнула и, выйдя из комнаты, скрылась в коридоре, откуда затем послышались громкие шаги Балакура и ворчанье Ореона. Старик, ворча что-то непонятное себе под нос, вошёл в комнату и усмехнулся.

— Удобно сидится?

— Очень.