Удача любит рыжих. (Трилогия)

Перекусив, мы решили заняться вежливой рекогносцировкой местности — вежливость обусловливалась тем, что из-под печи то и дело доносилось возмущенное фырканье домового. Непродолжительные исследования показали, что дом и впрямь состоит из двух комнат, причем во вторую, за занавеской, заглянуть даже не получится — на пороге искрилось замечательное охранное заклинание. Конечно, я могла бы попробовать его расплести — что-то похожее, пускай и гораздо более примитивное, мы уже проходили на общей магии, — но, во-первых, это было бы невежливо, во-вторых, ничего необходимого там уж точно не имелось, а в-третьих, я не без оснований опасалась, что тогда нам всем крупно прилетит — не от заклинания, так от домового.

В комнате номер один имелся стол (обеденный, одна штука), лавки (как и полагается, по стенам, вроде нар), печка (лыкоморская, большая, крашенная в белый цвет) и зеркало (прямоугольное, длинное, в старинной бронзовой раме). Книг здесь не было — подозреваю, они стояли во второй комнате, — зато на подоконнике Хельги нашел целую стопку старых газет, предназначавшихся, наверное, для растопки. Там же, на подоконнике, стояли три горшка с цветами; в одном росла герань, в другом — бегония, а в третьем — непонятное, явно заморское растение, начинавшее шипеть, прижимая листья, едва кто-нибудь подходил к нему слишком близко. Впрочем, с Полин оно быстро нашло общий язык, и скоро алхимичка уже прочно расположилась у окна, с деловитым видом почесывая растению листики. Поклясться не могу, но, кажется, оно довольно мурлыкало в ответ.

Начинало смеркаться; над озером, прекрасно видимым из окна, сгущался вечерний туман. Я поискала свечи, но ничего не нашла, и тогда Хельги, немного рисуясь, зажег три оранжевых пульсара. Чуть подрагивая и испуская ровное сытое гудение, они зависли под бревенчатым потолком.

Это был правильный вечер. Сидя в тепле, под крышей, в окружении четырех стен, мы все же чувствовали себя увереннее, нежели на открытой поляне. Разговор тек так, как и полагается течь правильному вечернему разговору; я рассказала про Даркуцкий хребет, Ривендейл поинтересовался, водятся ли там василиски, и я моментально вспомнила, с чего началось наше с ним знакомство: со спора в трактире и взломанной лаборатории Эгмонта. Еще несколько минут вампиры так и этак пытались вытащить из меня Самую Страшную Тайну — как же я ухитрилась проникнуть в эту самую лабораторию? — но я была стойка. В итоге разговор почему-то свернул на мгымбра, и мы с Хельги, окончательно развеселившись, продемонстрировали Генри и Полин сцену встречи с бестиологом в коридоре. Домовой только фыркал, заслышав очередной взрыв хохота; заморский цветок терся листьями о руку Полин и настороженно вскидывал лепестки при каждом резком движении.

Это был хороший вечер. И ночь была хорошая — мне снились теплые сны, пахнущие молоком и лесом.

Наутро нас всех ожидали приятные открытия.

Первым проснулся Хельги — не сумев уснуть, он счел, что бодрствовать одному несправедливо, и отправился будить меня. Через несколько секунд я недовольно разлепила веки, но, увидев над собой лицо вампира, мигом проснулась до конца.

Длинные светлые волосы Хельги, которыми он так гордился (еще бы, блондины среди вампиров большая редкость), были аккуратно разделены на множество проборчиков и старательно заплетены в тонкие косички, чем-то перевязанные на концах. Примерно с такой прической ходила одна эльфийка с некромантического, только у нее косички были иссиня-черными, длинными — аж до пояса — и небрежно перехваченными в хвост на затылке. Полин завистливо вздыхала, едва некромантка появлялась на горизонте, но отважиться на такую экстремальную прическу не могла.

Представив себе, как Хельги всю ночь заплетает перед зеркалом косички, я поняла, что кто-то из нас сошел с ума.

— Эй, Яльга, — осторожно уточнил вампир, спугнув сие болезненное видение. — Ты чего так на меня смотришь?

— Хельги, — потрясенно спросила я, — ты так сильно любишь косички?

— Не понял…

— У тебя на голове что?

Хельги осторожно прикоснулся к волосам, нащупал косички и изменился в лице. Не теряя времени даром, он метнулся к зеркалу — через несколько секунд оттуда донеслись громкие и выразительные ругательства.

— Я его убью! — вернувшись ко мне, кровожадно пообещал вампир. Вид у него был возмущенный и крайне решительный, так что лично я ничуть не усомнилась: убьет, потом еще и труп ногами попинает.

— Кого?

— Д-домового! — с чувством сказал Хельги, погрозив печи увесистым кулаком. Оттуда немедленно издевательски зашуршало, а грохотом упала прислоненная к стенке метла.

До меня постепенно начинало доходить. Домовой… хм, вполне возможно, почему нет? Историй про то, как домовики и конюшники (последние, конечно, назывались иначе, но правильного термина я с перепугу вспомнить не смогла) любят заплетать лошадям гривы, мне довелось услышать навалом. А вот в роли лошади я очутилась в первый раз.