Удача любит рыжих. (Трилогия)

Алхимичка млела: ей, в отличие от самого герцога, процесс доставлял невероятное удовольствие. Но и ей под конец все это стало надоедать. Шевелюра у Генри была богатая, облысение ему явно не грозило, так что поля деятельности домовому хватило с лихвой. За то время, пока Полин справлялась с тремя- и девятиволосковыми косичками, я успела расплести Хельги, к несказанной радости последнего. Ему повезло не в пример больше, чем герцогу: во-первых, волосы у него были толще и жестче, во-вторых, домовой не стал над ним измываться, а в-третьих, к нему я приступила, уже приобретя некоторый опыт.

Расплетенный Генри выглядел немногим лучше, чем заплетенный. Всякой девице, заплетающей на ночь косы в надежде приобрести наутро сказочные кудри, хорошо известно: кудрей не будет, зато будет объем. Волосы у вампира только дыбом не стояли, зато потрескивали так, что рядом с ним было боязно находиться. Полин позже утверждала, что даже увидела маленькую молнию.

— Всем спасибо, я сейчас! — Приглаживая на ходу волосы, Генри метнулся к двери.

Проводив его философским взглядом, я стала сворачивать одеяло. Полин села на лавку и начала копаться в необъятных недрах своей крошечной сумочки, а хозяйственный Хельги полез в шкафчик искать посуду для завтрака.

Прошло несколько минут. Одеяло закончилось, я отправилась на помощь вампиру, а Полин успела протереть личико тремя эликсирами и смазать одним кремом, когда хлопнула входная дверь. Я обернулась на звук и замерла, чудом не выронив из рук тарелку. Сбоку зазвенела кастрюлька: кажется, Хельги оказался не столь крепок духом. Что же, не он полгода прожил бок о бок с Полин.

На пороге стоял Генри Ривендейл, но понять я это смогла не сразу. Волосы вампира, обильно смоченные водой (кажется, герцог не мудрствовал лукаво, по-простому окунув голову в озеро), утратили часть своего немыслимого объема. Вместо этого они складывались в компактные пряди и сворачивались крутыми кольцами. Процесс складывания и сворачивания шел прямо у нас на глазах. С каждой секундой Генри все больше походил на знаменитого Кудрявого — героя серии лубков, пламенно обожаемого всеми лыкоморскими девицами и столь же пламенно ненавидимого населением мужского пола — причем не только лыкоморским. «Надо же, — слегка фальшиво подумалось мне, — как прическа меняет человека!» Черты, которые у прежнего Генри говорили о благородстве, древности и славе его рода, — те же самые черты у Генри видоизмененного придавали ему законченный кукольный облик. У меня аж зубы заныли, настолько он был сладкий. Правда, смотрел вампир с таким ужасом, что часть слащавости все-таки пропадала.

— Ой… Генри… — слабо выдохнула Полин.

Снова зазвенела кастрюля — ее наподдал ногой Хельги, метнувшийся к зеркалу. Вцепившись в раму, он вперил в зеркало полубезумный взгляд; зеркало же не без ехидства выдало отражение с головой, сплошь покрытой крошечными бумажными папильотками. На половине имелись еще и розовые бантики.

Вампир зарычал и встряхнул зеркало за раму; отражение пошло рябью и исчезло. Через несколько секунд оно проявилось снова, правда разбившись на множество мелких квадратиков. В первом отражался Хельги, бритый налысо. Во втором — он же с едва пробивающейся на лысой голове щетиной. В третьем — он же с прической ежиком. Где-то в двенадцатом квадратике вампир щеголял прической лорда из Западных Земель — по обеим сторонам лица волосы были завиты в букли, а на затылке болталась коротенькая тощая косичка. В пятнадцатом Хельги был заплетен в две косы на манер фьординга — отраженный вампир грозно хмурился, грыз мухомор и явно нуждался в рогатом шлеме для полноты образа. Заканчивалась композиция Хельги, подстриженным а-ля Келлайн: волосы до талии, небрежно перехваченные тонким эльфийским шнурком. Выждав несколько секунд, зеркало стало по очереди увеличивать квадратики, словно предлагая вампиру выбрать, в каком виде он себе больше нравится.

Генри, замершему на пороге, вся эта картина была видна не хуже, чем Хельги, намертво вцепившемуся в раму. Кажется, до герцога начало доходить, что ситуация опять хуже, чем ему казалось до того; бросившись к зеркалу, он отобрал его у Хельги (тот сдался практически без борьбы, — видимо, сыграла роль психическая атака) и профилактически стукнул кулаком по стеклу.