Удача (СИ)

Я, всё-таки, с утра залез на чердак, посмотреть, что можно сделать с кровлей. Пройдя по доскам потолка и проломив одну, убедился, что тот круг с палочками, нарисованный на бересте давеча, я перевел правильно. Вопросик в словаре можно затереть, из всех слов, что мне наговорила хозяйка, похожего на «солнце» не было.

— Женщина, теперь скажи это правильно. — грозно прорычал вниз я, выглянув из-за края крыши. — Я хочу уметь говорить как надо.

— Сегодня нельзя работать. — тетка, улыбаясь, почему-то мой рык её смешил, медленно, и, я надеюсь, правильно построила фразу. — Я ходила на рынок, слышала, объявили запрет на работы. Сегодня.

— Что? — попытался я подобрать верный вопрос, глядя на Аглаю. — Зачем?

Хозяйка отрицательно покачала головой:

— Ты хочешь спросить — почему? — я мысленно повторил, пытаясь уловить звучание и смысл. Кивнул. — Утром умер старый барон, дэй Гролл Клобак. Всем вилланам запретили работать. — непонятное слово, — говорят, плакать, всем плохо. Всем плакать. — гм, положим, непонятное слово будет «траур».

— Аглая, как будет вода рот из сделать? — поинтересовался я и продемонстрировал, сплюнув сквозь зубы, как научили ещё маленького меня старшеклассники в школе. — Вот так.

Женщина подвисла минуты на три:

— Плюнуть?

— Вот да. Плюнуть на траур! — я кивнул. — Я не виллан барона.

— Правильно — плевать на траур. — закручинилась Аглая, и, довольно таки непоследовательно, продолжила. — Но это не правильно.

— Я не знать барона…

— Я не знал барона. — тут же поправила она меня.

Я закрыл глаза, ну в принципе, я этого и добивался, мне же нужно учить язык.

— Не знал барона. — я посмотрел на женщину, та ободряюще кивнула, мол, так правильно. — Надо делать крышу. Барон умер, ты живая, один сын, два сын, три сын — живые. Еще один ночь дождь, или холодно придет, пойдете с старый барон разговаривать туда. — я кивнул вверх. — Хочешь быстро к барон?

Тётка испуганно замотала головой.

— Хорошо. — я улыбнулся, попытавшись успокоить её. И, сведя брови к переносице, прорычал. — Теперь, женщина, повтори, что я сказал правильно и принеси бересты, я запишу, как надо.

Я уже несколько дней возился с крышей, посматривая на зевак, привлеченных моим неумелым копошением. На третий день, ко мне на верх поднялся огромный детина.

— Варлам. — пробасил он, глядя мне в глаза и сложив руки перед грудью как ученик-первоклашка, друг на друга.

— Тилимилитрямдия, — не дождавшись продолжения, для улавливания смысла его речи, ответил я, не убирая взгляда снизу вверх.

И резкая пустота в глазах. Я его выключил, что ли? Вон, даже руки вниз поползли, ослабев. Ладно, хорош придуряться:

— Я плохо говорю. Я не знаю слова варлам. Это что?

— Моё имя — Варлам! — руки вновь прыгнули в положение примерного ученика.

— А руки так зачем? — я повел подбородком в сторону этих двух брёвен. Могучий дядя, у него рука в запястье, как у меня нога в месте сращивания организма в единое целое.

— Руки? — только не выключайся давай. Зависнешь, а где у тебя сброс, я не знаю. — Ну мы же знакомимся, руки так делают. Вот ладони открыты и вниз, все что держишь, упадет. Чистые руки, чистые мысли.

— Нет ничего в руках, говоришь? — я сложил руки, подражая этой громадине. — Максим.

— Я помочь крыша. Кровь из глаз на тебя смотреть.

Я поморщился, неужели я таким же макаром разговаривал с иностранцами на чистейшем, как я думал, английском языке, там на Земле. И тут же поймал себя на мысли, что уже различаю, когда со мной разговаривают косноязычно, примитивно упрощая построение фраз. Я улыбнулся:

— Варлам, а давай ты будешь говорить правильно, а то у тебя кровь из глаз, у меня из ушей, крыша дырявая — всю комнату кровью зальём.

Зря я на кровлю наговаривал, то, что она устояла от такого громового хохота, ей несомненный плюс.

— Максим, вот ты здесь пытаешься из щебня сделать накопитель. — отсмеявшись, Варлам пошатал стропила рукой. — Давай все сломаем, и новую крышу поставим. А это, — еще один тычёк пальцем шатнул конёк, — это будет дровами.

Я взялся обеими руками за стропилину, подёргал себя относительно бревна туда-сюда, глянул уважительно на конечности собеседника, вздохнул:

— Варлам, нужен лес. Нужны деньги. У меня нет. — а десяток серебряков Аглая пусть на что другое тратит.

— Я могу дать. Могу лес, могу деньги. — Варлам оценивающе оглядел меня с ног до головы. — Отработаешь.

— Интересно, как? — кажется, меня пытаются захомутать.

— Сейчас сходим в трактир, посидим, выпьем вина, подумаем, что ты умеешь. Напишем договор. Ты подпишешь, и я дам денег. — ну точно, хомутают. Сейчас еще трензель в зубы воткнут и губами причмокнут, мол, поехали.

— Я плохо разговариваю. По-вашему писать я не умею, как и читать. Но не надо считать, что и думать я не умею тоже. Спасибо за помощь, Варлам. — открытые ладони вниз, чистые руки, чистые мысли. Да пошёл ты.