Удача в подарок, неприятности в комплекте (СИ)

Пётр Игнатьевич, коему удивительно шло домашнее сокращение Петенька, с детских лет грезил о воинской службе. Его манили не лихие пирушки, не яркий мундир, придающий своему владельцу особую привлекательность в глазах дам, а сражения, походы, защита Отечества и, чего греха таить, возможность совершить подвиг. Слушая матушкины рассказы об отце, герое войны, сгинувшем на поле брани, Петенька неизменно представлял и себя в дыму и копоти битвы, поднимающим в атаку солдат. Повзрослев, Пётр Игнатьевич пытался узнать у матушки, во время какой войны сгинул батюшка, но госпожа Васильева покрывалась нежным румянцем, начинала лихорадочно обмахиваться и жаловаться на духоту, а разговор неизменно переводила на другую тему. Конечно, Петенька подозревал, что что-то не так или с самим батюшкой, или с его подвигами военными, но созданная матушкой легенда была столь прекрасна, что у Петра Игнатьевича в прямом смысле слова рука не поднималась разрушить этот воздушный замок. И вообще, кому нужна правда, если она не несёт ничего возвышенного и прекрасного? Родственники Петеньки, его тётушка Дарья Васильевна, а паче того дядюшка Прохор Захарович, приходившийся братом его горячо любимой матушки, над сказкой об отце герое посмеивались, но оспаривать не пытались. Прохор Захарович поначалу ещё пытался рассказывать племяннику о страсти, коя вспыхивает в сердце подчас вопреки доводам разума, да Пётр Игнатьевич и слушать ничего не желал. Малым уши закрывал и истерику закатывал, а став старше, при первой же попытке развеять легенду о герое жёстко отрубил, что никакой клеветы на покойного родителя не допустит, и ежели дядюшка ссоры не ищет, то пусть своё особое мнение при себе и держит. Прохор Захарович тогда племянника дураком назвал, но боле ничего не рассказывал, только морщился, ежели разговор на скользкую тему сворачивал, да вздыхал тяжко. Тётушка же, Дарья Васильевна, и вовсе жизнью племянника не интересовалась, заботясь лишь о том, чтобы как можно дольше красоту сохранить, да как можно больше кавалеров обольстить. Петенька пытался объяснить тётушке, что её вольное, если не сказать хуже, развратное поведение бросает тень на всю семью, что совершенно недопустимо, ведь он, Пётр, ухаживает за девицей благовоспитанной, но Дарья Васильевна лишь отмахивалась и презрительно бросала сквозь зубы:

- Молод ты меня учить. Молоко ещё на губах не обсохло, племянничек.

За день до гибели тётушки между ней и племянником состоялся очень неприятный разговор, Пётр Игнатьевич даже голос на Дарью Васильевну повысил, чего ранее никогда себе не позволял. Причина была очень существенная: тётушка посмела приготовленный для Лизоньки подарок, ожерелье с бриллиантами, матушкой Петеньке для его избранницы завещанное, себе забрать. Пётр Игнатьевич, естественно, возмутился и потребовал вернуть украшение, но Дарья Васильевна рассмеялась презрительно и сказала, что скучная провинциальная девица, ничего из себя не представляющая и пресная, словно постная лепёшка, таких камней не достойна. Пренебрежение к себе Петенька снёс бы безропотно, чай привык уже к оному, но терпеть оскорбления, сыплющиеся на невесту, не собирался. Пётр Игнатьевич повысил голос, потом и вовсе закричал на тётушку, требуя вернуть ожерелье и принести извинения, причём непременно в письменном виде, но Дарья Васильевна повела точёным плечиком, созерцание коего вызывало обильное слюнотечение у мужчин, зло усмехнулась, а потом и вовсе скрутила кукиш и сунула его под нос опешившему племяннику:

- Вот тебе. Большего ни ты, ни мышь твоя серая не достойны.

- Да чтоб Вы подавились этим украшением! - рявкнул взбешённый Пётр Игнатьевич, вылетая из комнаты с такой скоростью, что подслушивающая служанка не успела отскочить и получила весьма весомо дверью в лоб.

В миг бешеной ярости Петенька от всей души проклял тётку, пожелав ей смерти. И вот, его желание исполнилось и теперь предстояло доказать, что он, Пётр Игнатьевич Васильев, хоть и жаждал гибели своей родственнице, к этой самой гибели не причастен. Или всё-таки причастен, ведь ночь убийства он не помнит совершенно?

Петенька прошёл по комнате, с силой сжимая и массируя виски, дабы вернуть себе хоть смутное воспоминание о том, что он делал в вечер убийства, но добился лишь головной боли. Матушка Петра Игнатьевича, дама болезненная и романтическая, страдала страшными мигренями, возникающими при любом, даже самом малом и незначительном напряжении. Сам Петенька, тоже не богатырского здоровья и телосложения, головные боли научился терпеть, дабы не прослыть среди своих товарищей хлюпиком, непрестанно благодаря небо за то, что хотя бы таких приступов, на целый день, а то и более, укладывающих в постель, у него нет.

Дверь в комнату приоткрылась, Пётр Игнатьевич моментально отнял руки от висков и выпрямился, дабы ничем не выдать собственной слабости и уязвимости, но, к счастию и изумлению, вошёл не следователь или городовой, а Лизонька.