Удача в подарок, неприятности в комплекте

Возражений не оказалось, господа охотно поддержали предложение Алексея Михайловича и тут же деловито зашуршали обрывками, то негромко перешёптываясь, то посмеиваясь, а то и препираясь друг с другом. Корсаров отошёл к окну, с тоской покосился на широкий, словно специально предназначенный для того, чтобы на нём сидели, подоконник, но ронять престиж столичного следователя не стал, устроился на стуле. Листок старательно разгладил, придавил ладонью и прикрыл глаза, погружаясь в водоворот прошлого. Участившаяся практика приносила свои плоды: неприятных ощущений с каждым погружением оставалось всё меньше и меньше, голова почти не болела, да и тошнота прошла, оставив после себя лишь царапающую сухость во рту.

Алексей увидел сидящую за столом Ольгу, задумчиво кусающую кончик перьевой ручки. Меж ровных дуг бровей залегла складка, барышня то окунала перо в чернила, то вставала и начинала кружить по комнате, словно никак не могла на что-то решиться. На влюблённую она не походила, скорее была подобна стоящему на распутье страннику, не знающему, какая из двух дорог приведёт его в земли обетованные, а какая оборвётся в геенне огненной. Наконец, барышня с решением определилась, опустилась за стол, придвинула к себе стопку листов и застрочила так, что даже чернила мелкими брызгами полетели. Послание было кратким и любовной романтикой даже не пахло:

«Если Вы хотите, чтобы увиденное мной осталось тайной, особливо для особ, чьим расположением Вы дорожите, заплатите мне… - Ольга задумалась, опять прикусила ручку и недрогнувшей рукой начертала, - десять тысяч рублей. Я знаю, что такая сумма у Вас имеется, даже более, потому сроку Вам даю до завтрашнего вечера. В противном случае весь дом узнает о Ваших деяниях, объяснить кои без урона для собственной чести и планов Вы не сможете». Ольга ещё раз перечитала послание, поставила внизу размашистую подпись, набросила на плечи тёмный плащ и выскользнула из комнаты. Корсаров готов был проследить за госпожой Игнатовской, но, увы, видения не поддавались контролю извне, а потому, к кому направилась барышня, увидеть не получилось, зато следователь отчётливо разглядел, как под её дверь подсунули небольшую, тщательно сложенную записку. Очевидно, ответ на скандальное письмо. Ольга, которая сидела на кровати и готовилась ко сну, раздражённо водя гребешком по длинным волосам, отшвырнула гребень и тигрицей бросилась к двери, сцапала послание и зажала его в дрожащей от волнения и напряжения руке. Алексей сжался, собирая все силы, чтобы его не вышвырнуло из видения и он смог ознакомиться с текстом записки. То ли дар следователя в результате частых практик усилился, то ли небеса в кои-то веки раз решили внять мольбам, но видение продолжалось, а на постепенно усиливающуюся головную боль Алексей Михайлович решил не обращать внимания. Бог с ней, чай, не барышня нервическая, привык терпеть боль и физическую, и душевную.

Следователь склонился над плечом Ольги, всматриваясь в строки с характерным, свойственным для записей левой рукой, наклоном. Текст был краток и максимально лаконичен: «Жду сегодня в полночь у лестницы». Ни подписи, ни каких-либо характерных завитков на буквах не было, автор сего послания явно не горел желанием быть изобличённым. Прочитав, Ольга тщательно разорвала записку и бросила в угол рядом с камином, где уже валялись скомканные бумажки, обрывки лент и прочий мусор, который по совести следовало бы или сжечь, или вынести из комнаты, но госпожа Игнатовская явно считала себя выше столь низменных дел.

«Теперь понятно, почему Софья Витольдовна не жаловала Ольгу Георгиевну, - Алексей потёр виски, зажмурился и потряс головой, чтобы избавиться от тумана перед глазами, - девица была неаккуратна. Хотя именно эта привычка поможет изобличить её убийцу, вот уж действительно, не было бы счастья, да несчастье помогло».

- Алексей Михайлович, готово, - Василий Харитонович ликования скрыть и не пытался, он вообще притворства не жаловал, хоть порой и использовал в сугубо личных целях. – Всё сложили, правда, текст короток до неприличия.

Корсаров, чтобы не обижать своих помощников и не афишировать способности, подошёл и ещё раз прочитал записку. Помолчал, запоминая каждую букву, каждый самый мелкий штришок, даже сорт бумаги, на которой было написано послание.

- Писано-то левой рукой, у нас в армии казначей полковой так царапал, ох, и мерзкий, скажу я Вам, человек был, - Фёдор Иванович неодобрительно покачал головой.

- А в доме у нас леворуких нет, - Василий Харитонович вздохнул виновато, - вот ведь оказия, право слово. Значит, кто-то чужой принёс.

Алексей отрицательно покачал головой:

- Ольга писала записку, не называя ни себя, ни того, к кому обращалась, значит делала это непосредственно после встречи с преступником, по горячим следам. И адреса никакого не указывала, так что писала она или тому, кто живёт в доме, или тому, кто часто тут бывает. Ответ, обратите внимание, тоже безадресный, никакому курьеру его не доверяли, просто под дверь просунули, а значит автор был в доме.

Мужчины переглянулись, вздохнули: