Удачи тебе, сыщик!

День не складывался изначально. После звонка Левы уснуть не удалось, повертевшись с боку на бок, Орлов поднялся. Тут же на кухне появилась жена. Она привыкла, тридцать два года кого угодно приучат. Ничего не спрашивая, не смотря укоризненно, даже улыбаясь, приглаживала короткие седые волосы. Орлов тщательно выбрился, наодеколонился, состроил в зеркале рожу, начал конструировать легенду для начальства. Нет на свете такого генерала, у которого не было бы начальника. Лева тоже хорош, пора бы к нему привыкнуть, ан нет – не получается. Срочно прилетай да еще возьми с собой прокуратуру и старшего офицера из инспекции! Можно подумать, что Лева вырос не под боком, между рядами колючей проволоки, где любой шаг в сторону расценивается как побег, а на грядке у рачительного хозяина, где его растили, холили, прикрывали пленкой от дождя, заботливо оберегая даже от легкого майского ветерка. Надо раз и навсегда зарубить на этой «картофелине», Орлов, продолжая смотреть в зеркало, дернул себя за нос. Ты Гурова не поймешь никогда, живи спокойно, уверенный, что левая рука – слева, а правая – справа, а на мнение Левы тебе начхать. Он человек ненормальный. Ты же, генерал, не объясняешь больному, что он не Наполеон Бонапарт. Нет? Так чего к Леве пристаешь? Нет, ну, хорошее дело: прилетай, возьми c собой, я гарантирую… Чушь собачья…

Орлов вышел из ванной расстроенный и сердитый, жена поняла, но спросила буднично:

– Яйцо сварить или лучше яичницу?

– Без разницы, малыш, – буркнул Орлов. – Мне надо отъехать на пару дней, подскажи, что начальству наврать?

– Левины штучки, – убежденно сказала жена. – У него всегда не как у людей. – И забеспокоилась: – Он нездоров?

– Раз звонит, значит, в порядке.

– Ничего не значит, может лежать простреленный.

– Тьфу на тебя! – раздраженно сказал Орлов. – Так что начальству сказать?

– На здоровье внуков сослаться? Грех, – начала рассуждать жена, обжаривая на сковородке хлеб и заливая его яйцами. – Скажешь, приболел, начнут трезвонить, могут и явиться. Вот! У нас нет дачи. Тебе предложили участок, пятнадцать соток, километров за восемьдесят, ты поехал взглянуть, обсудить.

– Не поверят…

– А это дело ихнее, Петр. Ты сказал, а они как пожелают. У тебя отпуск за прошлый год негуляный.

– Да… Среди ночи на участок – мысль интересная, – усмехнулся Орлов и позвонил своему заму.

Трубку не снимали, но Орлов был человек последовательный, трубку положил на стол рядом с тарелкой и занялся яичницей. Наконец трубка забормотала, Орлов прижал ее плечом и услышал:

– Ну, чего молчите? Кто это?

– Некто Орлов, зовут Петр Николаевич. Неужто разбудил?

– Петр Николаевич, извините, но креста на вас нет! Где горит?

– Это на вас, полковник, креста нет, – уже серьезно заговорил Орлов. – Врач, пожарник и оперативник должны держать аппарат у подушки и отвечать по первому треньканью.

– Оперативник, – недовольно пробормотал зам. – Я давно чиновник, товарищ генерал.

– Хорошо, что напомнили, полковник, учту. Я вынужден на пару-тройку дней отъехать, вернусь и с руководством этот вопрос утрясу. А вы, пожалуйста, не сочтите за труд, загляните около девяти к генерал-лейтенанту, скажите, что звонил, что у генерала Орлова неделя за прошлый год пропала. Вам это удобнее сделать, чем мне самому. Договорились?

– Конечно, товарищ генерал! Все выполню, товарищ генерал! А насчет чиновника…

– Досыпайте, – перебил Орлов и положил трубку.

– Грубый ты человек, Петр. – Жена подвинула чашку. – Кофе, чай? Ну, не любишь ты его, так терпи, ты же генерал.

– Понимаешь, маленькая, вот я начальника не люблю, так я ведь его и не выбираю! – Орлов прижал руки к груди. – Но подчиненного я могу подобрать толкового и по душе? Ни при коммунистах, ни при демократах! Бери, что дают! Того надо пристроить, другого пригреть. Этот однокашник племянника, другой сосед по даче!

– А ты, Петр, либо не бери, либо не плачь! – Жена забрала пустую тарелку. – Твой любимый Гуров в жизни не жалился.

– Я не жалуюсь, подвожу итоги! – Орлов попытался взглянуть на жену строго, не получилось, потому что жену любил, и, кроме жены и Льва Гурова, у него друзей не было.

Звонить ночью в прокуратуру к начальнику управления кадров Орлов, естественно, не собирался. И не оттого, что страховался; просто объяснить свою просьбу о немедленном вылете было совершенно невозможно. «Я послал полковника в командировку, – думал генерал, – город известен своей коррумпированностью, есть основания полагать, что начальник УВД преступник. Гуров – мой друг, я ему верю как себе, раз он говорит «немедленно», значит, надо вылетать. Даже не смешно. Лева, я тебя туда послал, я тебя и вытащу, больше ничего сделать не могу, и какой бы компромат ты на Илью Фомина ни добыл, не мы его назначали и не нам его снимать, вернемся в Москву, доложим, а наше дело телячье. А мой молодой заместитель – натуральный чиновник, надо от него как-то избавиться. В министерстве кабинетов – как дырок в сотах. Найдут местечко. Нехороший парень мой зам, нехороший».