Удачная неудача Солнцеликого - 3

Когда пришло время петь для бога тверди, в пещеру влетел Карим-ар со своим струнно-щипковым чудовищем наперевес. Похоже, наши ковровые посиделки его нисколько не шокировали — а что еще ждать от иномирянки, кроме попрания устоев, правда же?

— Как ты могла?! Ты петь собиралась и не позвала? Ты же обещала! — Каримчик плюхнулся рядом с Дорашем и уставился на меня, не побоюсь этого слова, с алчным интересом. Можно было бы сказать — с вожделением, но вожделел гусляр только новой музыки. Правда, Витто предпочел устроить меня к себе поближе, притянув вместе с подушкой и вынудив привалиться к его боку. Неприлично? Да пофиг. Зато так приятно! Полагаю, наше взаимное удовольствие от этого простого жеста у призраков за десерт сошло. Но Карима обрадовать тоже хочется. Чтобы такое припомнить, соответствующее выступлению на пиру? Не менее энергичное, смысловое и обязательно мужское?

О, знаю — всем богам подходит. И про небо, и про солнце, и про воду, и про камни, и про ветер. Вот только не спою я это, как Юрий Шевчук. А надо как он — на разрыв аорты… Чтобы слушатели понимали! Запела, совсем тихонько. Тит принял не оформившееся до конца желание, как руководство к действию.

Во мне звучала, любимая, тысячу раз слышанная композиция, и вместе со мной ее слышали, а может быть и видели, мои компаньоны. Миг, когда в голову Карим-ара, стараниями Тишки, хлынул рок ДДТ, был очевиден — гусляр дернулся в испуге, но неведомая яркая мелодия и страстный вокал быстро взяли его в плен. Страх был забыт: большой музыкант слушал другого большого музыканта.

Что такое осень — это небо,

Плачущее небо под ногами.(7)

Резкий вдох Витто я ощутила спиной — Тит транслировал мои виде́ния без купюр:

Осень, в небе жгут корабли.

Осень, мне бы прочь от земли…

Сознание раздвоилось на реальное и воображаемое. В моей грезе я любовалась, как пылали в закатном солнце белые паруса изящной бригантины.

Что такое осень — это ветер

Вновь играет рваными цепями…

Плечи Карима поднимались и опадали в такт яростным аккордам, как будто он сам играл на невидимой гитаре, но и малейшей попытки не было потянуться к своему инструменту — даже мне, не эмпату понятно: боится пропустить хоть ноту. Дораш шевелил губами, явно подпевая повторяющемуся припеву. Тит сделал больше, чем я ожидала — не только позволил моим мужчинам слышать первоисточник, он дал им понимание стихов…

— Еще, — хором потребовали живые.

— Еще, — шелестели вокруг окрепшие голоса духов. И было непонятно, чего они требуют, песен или сладких эмоций.

— Вама, ты бы для Гоха отдельно спела. — деликатно попенял Дюш.

О-о, раз Тит так расщедрился на божественные фокусы, то и мне стоит выложиться по полной. Ибо когда еще выпадет случай поделиться с близкими великой музыкой, не обезображенной дилетантским исполнением! Для бога воды, значит? Лучше, чем «Синяя вечность»(7), песни о море я не знаю.

О, море, море,

Преданным скалам

Ты ненадолго

Подаришь прибой.

Море возьми меня

В дальние дали

Парусом алым

Вместе с собой.

Потом, после Муслима Магомаева, мне будет стыдно петь для Карим-ара, но его восторженное потрясение того стоило. Инструмент гусляра обладал весьма богатым звучанием, а сам гусляр столь талантлив, что в его повторном исполнении явно слышались интонации и обертоны бесподобного баритона великого артиста. Карим играл так, что я расплакалась. Естественно, эта музыка не могла не привлечь внимание тех, кто ждал снаружи. Естественно, они к нам присоединились. Немного жаль того единения, которое нам подарили музыка и Тишка. На самом деле, много людей — это здорово. Наверное, только на похоронах в этой пещере бывало столько народу.

Шаманы во главе с Лограхом сразу же выразили недовольство происходящим. Это можно понять — место-то скорбное, а мы песни поем, можно сказать, на погосте. Но наш под завязку накормленный аксакал и слова худого не дал им сказать — заступил дорогу и молчал надменно. Шаманство дружно поклонилось бормоча какое-то «гешарвитырдох». Заклинание, что ли, кастуют? Может, уже пора искать окоп поглубже? Старожил ответил что-то забористое, судя по вытянувшимся физиономиям пришедших.

— Здороваются. Это на нашем, на древнем, — прошептал тихонько Дюш, — уважаемый дух — дедушка еще трех дедушек, Турлых.

Круто. У них, что, пра-пра в каждом поколении свое название имеет? Понятно тогда, почему шуни испытывает трудности с переводом. Аксакала, значит, зовут Турлых, и он на сколько… На девять, что ли, поколений древнее Дораша?! Или даже на двенадцать? А, неважно! Главное, что этот ископаемый дух имеет влияние на сердитых шаманов. А шаманам уже не до гнева — призрачный дедусь видим, разговорчив и часть способностей сохранил. Есть от чего изумиться до полного спокойствия. Турлых до беседы не снизошел, велел присоединиться к нашей честной компании и выключил видимость.