Удачный сезон

– Нет, нет… Я же только вчера приехала, – выдохнула она, будто была не в силах принять услышанное. Перед глазами тут же возникло улыбчивое лицо светловолосой девочки, которая была всего на несколько лет младше ее Таисии.

– Вот такие дела, – грустно ответила Галя, теребя попавший под руку желтый цветок. Ей всегда было непросто говорить о смерти, но молчать – еще сложней. – Прямо на даче и убили. Да как жестоко, как жестоко, господи… – Голос ее прервался жалобным всхлипом, после чего она добавила: – Ко всем полицейские приходили, спрашивали, кто что видел. Да толку…

Лидия отставила в сторону ведро, подошла к соседке, легко опустила руку на поникшее плечо.

– Ты зайди ко мне, Галочка, – как можно ласковей позвала она, – чаю попьем. Что мы тут, через забор-то…

Спустя несколько минут они уже пили горячий смородиновый чай. Добрым, успокаивающим теплом заполнял он тела, отогревал вдруг озябшие души. Обе женщины были матерями, а для любой матери ничего не может быть страшнее, чем смерть ребенка, пусть и чужого, почти незнакомого. А Дина была именно ребенком, хоть так пыталась казаться взрослой.

Лидия Степановна глядела в окно, за которым все так же весело играл летними красками равнодушный к человеческим бедам день.

– И кто только мог такое совершить? – тихо спросила она то ли себя, то ли шмыгавшую носом Галину.

Та горько покачала головой.

– Кто ж знает… Говорят, ищут.

– Ищут, – с ноткой недоверия повторила Лидия. – У общества ведь охрана есть, плату за нее хорошую берут, а такое творится.

– Ох, Лида! Да что с этой охраны толку? Сидят в своей будочке, чаи гоняют и зарплату получают. Да и не ходить же им по всем участкам, спрашивая, все ли в порядке. Лето ведь, народу везде полно, воры не ходят. Другое дело зимой.

Лидия отпила из чашки. Вздохнула.

Помолчали, размышляя каждая в своем. Галя – о Тане Сойкиной, Дининой матери, с которой они хорошо общались, можно сказать, даже дружили. Теперь женщину увезли в больницу с инсультом. А завтра ведь похороны… Галя и представить себе не могла, как Таня будет жить дальше, если еще оклемается, без своей горячо любимой девочки, своей единственной отрады. Стало страшно. Да так, что хоть кричи. У самой Петровны было трое сыновей. Старший четыре года назад женился. И без каждого из них она не могла представить своей жизни. А Дина у Татьяны одна. Была одна… Ничто не расскажет о человеке лучше, чем прошедшее время: родился, женился, умер.

Был…

Лидия же размышляла о том, что не мешало бы обзавестись собакой. Она не очень любила домашних животных: шерсть, лишние траты и все такое. Но собака – отличный охранник и защитник. И Таисия была бы на седьмом небе от счастья, она всю жизнь мечтала о пушистом друге.

«Странно, почему я об этом думаю? – одернула себя женщина. – Чего мне бояться? Кому я, старуха, нужна? Да и с чего решила, что убийства будут продолжаться?»

Ответом было лишь странное сосущее чувство тревоги, которого цепкий и рациональный ум учительницы не мог объяснить.

Тут повисшее молчание нарушил тихий, но вполне явный звук – дробь быстрых, приглушенных травой шагов. Женщины одновременно прислушались.

Дверь распахнулась, впустив в комнату яркий сноп плавающих в солнечном свете пылинок и высокую девушку с большим рюкзаком за плечами.

– Привет, мама, – улыбнулась она Лидии Степановне. – О, и теть Галя здесь! Здрасьте!

Лидия сдержанно поприветствовала дочь кивком, осведомилась:

– Почему не позвонила? Я не знала, что ты приедешь.

Девушка неторопливо прошла вглубь комнаты, стащила с затекших плеч рюкзак, поставила у дивана, где сидела Петровна, уселась рядом.

– Целый день звонила, – ответила она, с прохладой глядя на мать. – Ты трубку не брала.

Учительница мысленно отругала себя за глупость: она действительно забыла взять с собой мобильник, уходя собирать малину.

– Как практика, Таечка? – подала голос пришедшая в себя Галина.

– Да ничего, – отозвалась девушка, – вполне обычная скукота. Универ мыли, общагу, садили кусты какие-то.

Соседка заговорщицки улыбнулась: ее дети тоже всегда так говорили.

Лидия Степановна подала дочери чашку чая.

– Что значит скукота? Это же так приятно – деревья сажать, в порядок родной университет приводить, – назидательно проговорила она, пристально глядя на дочь, будто пытаясь рассмотреть ее мысли. Та же неопределенно пожала плечами и отпила чай.

– Ну, может.

– Тай, а ты Дину Сойкину зна… – начала было Галина, но суровый взгляд Лидии заткнул ей рот не хуже крепкого мужского кулака, сунутого под нос.

Таисия чуть приподняла бровь. Удивилась, наверное, чего так мать сердится, подумала Петровна.

– Знаю, а что?

– Ничего. Галина Петровна просто… – вмешалась было мать, но соседка быстро перебила ее:

– Пойду-ка я лучше, девчонки. Мне еще картошку окучивать… – и, не прощаясь, вышла. Она хорошо знала: при Лидии Тайке и сказать-то ничего нельзя, будто та дите малолетнее, а не крепкая рослая девка, которой бы уж и замуж пора. Да и без заскоков, в отличие от матери.

– Что это с ней? – спросила девушка, задумчиво глядя на закрывшуюся за соседкой дверь. – Обычно ее и палкой не выгонишь.