Удар катаны

Курс, конечно, был изменен. Обогнув плавучий маяк почти вплотную, миноносец продолжил плыть дальше. При этом у Анжу оказались точные данные о местоположении корабля, точнее которых получить было просто невозможно. С оденсхольмским маяком произошла совершенно та же история, что и с Сарычевым. Только вместо того чтобы открыться правее курса, он открылся левее. На невозмутимого командира это тоже не произвело особенно сильного впечатления. Но что чувствовал при этом Петр, высказать было трудно, поскольку такие выражения не очень любили употреблять вслух даже пьяные боцманы. Поэтому появление Пакерорта он ожидал с замиранием сердца. Вот слабо блеснул бинокле огонь Пакерорта. Огонек блеснул справа, а не слева. Если бы он открылся слева, то это была бы уже катастрофа. Анжу приготовился определиться по крюйс-пеленгу по всем правилам штурманского искусства, преподанным в Морском корпусе, и взял слезящимися от холода и усталости бессонной ночи глазами первый пеленг Пакерорта. Записав пеленг и время, Петр приткнулся тут же на мостике и заклевал носом, вздрагивая от времени до времени и хватаясь за часы, чтобы не прозевать времени второго пеленга для засечки. Вот подошло это время, но… маяк провалился то ли сквозь землю, то ли сквозь воду. От страха совершенно пропала сонливость. Петр начал лихорадочно обдумывать, как выйти из такой потенциально опасной ситуации. Хотя и наступил уже седьмой час утра, но сумрак еще держался, словно в глухую полночь. Впрочем, в это время в данном месте рассвет всегда задерживался. А корабль уже шел почти полным ходом в предательскую щель между островом Нарген и материком. Лихорадочно обдумывая ситуацию, Петр нашел только один выход. Рассказав прикорнувшему тут же на мостике Александровскому все свои страхи и сомнения, он упросил командира уточнить у Михеева, каким путем он прикажет идти дальше. Имелась надежда, что начальник предоставит решение этого вопроса на усмотрение командира. Тогда, огибая Нарген с севера, они дождались бы рассвета. А там благополучно довели бы миноносец до Ревеля. Разочарование не замедлило последовать, Михеев приказал идти Суропским проходом, поскольку этот путь короче.

Хотя немного правее курса уже ярко светил Нижне-Суропский маяк, Анжу уже почти не сомневался, что беды не избежать. С тоской глядя на закрытое ночным марком небо, Петр упросил командира уменьшить ход. Александровский согласился. Пошли малым ходом, пытаясь держаться фарватера в узком Суропском проходе. На вахте стоял боцман Азаров. Анжу, повернувшись, разглядел во мгле его фигуру, стоявшую у машинного телеграфа и нагнувшую голову. Похоже, Азаров увидел что-то впереди. Петр хотел задать ему вопрос, что он видит, но не успел. Азаров молча поставил ручки машинного телеграфа вертикально вверх, подав сигнал «стоп машине».

— Что вы види… — только и успел произнести Петр, как послышалось зловещее характерное шуршание под днищем миноносца, затем толчок, и корабль остановился.

Одним рывком спокойно до того дремавший командир из своего угла бросился к машинному телеграфу и переложил ручки на «полный назад». Заработала машина. Миноносец затрясся, но не сдвинулся с места. Выждав несколько мгновений, Александровский остановил машину. Наступила относительная тишина и в ней стояще на мостике услышали характерный шум от набегающей на берег и камни волны.

— Откройте прожектор, — приказал Николай Алексеевич боцману. Ослепительно яркий свет открытого прожектора осветил в паре саженей по носу миноносца огромный камень. Затем — такой же справа, еще один слева, и, к всеобщему изумлению, даже где-то позади. Оставалось удивляться, как это корабль прошел мимо стольких камней, не наткнувшись ни на один…

— Прикажите сделать обмер вокруг миноносца, — послышался спокойный голос капитана второго ранга Михеева. Он поднялся на мостик, и его невысокая, слегка сутуловатая фигура вырисовывалась на фоне начавшего уже сереть неба. Никаких криков, никаких вопросов, никаких разносов, одни только короткие спокойные приказания. Словно ничего необычного не произошло…

Обмер показал, что миноносец плотно уселся чуть ли не половиной корпуса на каком-то плоском камне. Осмотр трюмов успокоил отсутствием пробоины и очень незначительной течью, по-видимому, от разошедшихся стыков при вмятине днища.

Надо было сообщить в Ревель и потребовать присылки оттуда спасательных средств. Отправили матроса на маяк, на котором недавно смонтировали станцию телеграфа. Так что имелась надежда в быстром получении помощи. Не теряя времени, начали перегрузку тяжестей из носовой части в кормовую, бывшую на плаву, чтобы облегчить сидевший на камне нос.