Удар милосердия

Странная это была весна. Впервые за много лет не встречали ее балами и празднествами. Не звучали музыка и песни менестрелей в освещенных факелами залах, и нарядные дамы не прогуливались по расцветающим дворцовым садам, а кавалеры их, испытанные турнирные бойцы, вели себя еще пугливее дам. Император, бывший душой этого куртуазного двора, как утверждали, выздоравливал от тяжкой болезни, и несколько раз показывался своему верному народу. Но передвигался он исключительно в носилках, а если мужчина не может ездить верхом, полагали многие, он и ни на что другое не способен.

А первые рыцари империи сидели в казематах Старого Дворца, и никто не помышлял о том, чтобы их освободить, и никто больше не говорил, что уксус – сын вина…

Впрочем, большей части населения эти перемены не коснулись. Люди жили, как жили всегда – за исключением времени войны, чумы и голода – а сейчас ничего подобного не было. И если где-то в империи лилась кровь, и голодающие мерли по дорогам, в Тримейне все шло своим чередом. Ремесленники трудились в мастерских, а купцы – в лавках, не пустовали ни церкви, ни кабаки, шумели рынки, и торговцы силились переорать уличных проповедников, а стража волокла в Приют святого Леонарда тех, кто не успел сбежать на Площадь Убежища. В университете прошли выборы ректора, и на это место снова единогласно был избран Бенон Битуан.

– Что будем делать? – спросил Лабрайд у Джареда. Бессейра не присутствовала при их разговоре. Ее вообще не было в Доме-с-яблоком, и, похоже, Лабрайд нарочно прислал за Джаредом слугу, чтобы побеседовать без помех.

– Ты о докторе Поссаре?

– Разумеется. Во всем остальном наше вмешательство уже не требуется.

– Бессейра считает, что его нужно убить.

– Я знаю. Но поступить так – значит уподобиться ему. Я никогда этого не позволю Бессейре. Кроме того, есть возможность, что его все-таки арестуют, как советника Раднора. Но верить в то, что подобный человек сознается даже под пытками?

– Нам не нужно, чтобы он сознался. Нам нужно, чтоб его осудили.

– Если б он был просто монахом или священником, никто бы в его осуждении не сомневался. Но для наших светских владык служитель Святого Трибунала – то же, что для владык мусульманских – асассины Горного Старца. Слышал о таких?

– Слышал. В Зохале их называли фидави.

– Неважно. Тронуть одного из них – себе дороже. Не уверен, что у правителя хватит на это решимости.

– Дагмар считает его опасным человеком.

– Дагмар? Твоя подруга? Ей хватило одной встречи, чтобы это определить? Но не в ней дело. И не в правителе. Это – между нами и доктором Поссаром. Я слишком долго бездействовал. Выжидал. Наблюдал. Теперь понял – довольно.

– Ты хочешь… лишить Поссара его силы?

– Это необходимо сделать. Мне одному или нам вместе

– Я могу сделать это сам. Мне уже удалось дотянуться до него…

– Верно. Но тогда он не ждал удара. Теперь он наверняка настороже. Я уже говорил тебе: между вашими сознаниями осталась определенная связь… это дает тебе преимущества, но и делает тебя уязвимым. Кроме того, Дагмар… он знает ее. И в этом твоя слабость. А в чем его слабость, мы не знаем. А она должна быть, непременно…

– Тайное властолюбие?

– Это было бы проще всего. Но среди многих властолюбцев мало кто идет к вожделенной цели столь извилистым, извращенным путем.

– Извращенным? Эти убийства молодых девушек – в этом есть некое извращение. Как лекарь, я имел дело с безумцами…с одержимыми. Некоторые из них ненавидели женщин и вымещали на них злобу за постигшие неудачи… причем, вовсе не на тех, кто были в этих неудачах повинны. Но это объяснение не подходит. Те всегда действовали сами. А ты утверждаешь, что убийства совершены не руками Поссара.

– Значит, служители Святого Трибунала женщин ненавидят побольше, чем твои одержимые. И пытают, и казнят тоже не сами. Для этого есть заплечных дел мастера и светские власти. Но мне тоже кажется – чтобы человек стал таким, как Поссар, нужно нечто иное, чем неудача подобного рода – в постели, или где еще. Может быть, личная месть… там, в Эрде? Во время мятежа.

– Дагмар уверена, что Вальграм никогда не упоминал доктора Поссара.

– Сие не значит, что они никогда не встречались.

– Вряд ли. Вальграм всю жизнь провел в герцогстве Эрдском. А Поссар до мятежа в герцогстве не был.

– Или мы так думаем.

– Поссару не нужно встречаться с человеком, чтобы возжелать его смерти. Мы с ним никогда не виделись, но убийцу он ко мне подослал.

– И какое-то время, наверное, был убежден в твоей смерти. Теперь он знает, что ошибся…

– И все же не нападает, хотя в университете проводника, посланца, как ты его называешь, найти не трудно. То есть, он не знал, что я выжил в Эрденоне, пока я себя не обнаружил, возможно, не знает о моем возвращении. Не так он сведущ и силен, как кажется. Я смогу справиться с ним!