Удар 'Молнии'

"Брандмайор" отыскал "генсека" в правительственных охотничьих угодьях помог Комендант, отдав негласную команду пропустить директора ФСК. Приехал он не в самый добрый час: только что неудачно прошла королевская охота на кабанов. Егеря вместе с "опричниками" выгнали к лабазу стадо из четырех голов, удачно подставили под выстрел, но "генсек" промахнулся с первого раза и не сделал второго выстрела. Снайпер же, засевший в стороне, рассчитывал именно на этот второй выстрел, промедлил определенное время и нажал спуск. Крупная свинья закувыркалась на поляне, остальные пошли врассыпную. Подделка оказалась настолько явной и грубой, что взбесила "генсека", хотя он и не слышал выстрела, - на снайперской винтовке стоял глушитель. Разъяренного охотника спустили на землю, где он устроил разнос "опричнине", после чего, даже не взглянув на добычу, уехал в охотничий домик. Там он сел за стол в зале трофеев, выпил с горя стакан коньяку и, не закусывая, отдуваясь от гнева, притих, ссутулился, и как только хмель достал головы, ощутил приступ тоски. Тосковал в последнее время он часто и лишь по одной причине - начал чувствовать стремительно надвигающуюся старость. Пока одолевал тяжелый путь к власти, пока с упрямостью и дерзостью кабана несся напролом сквозь партийный прагматизм глубоких стариков и старцев в Политбюро, бывал не однажды бит, обруган и опорочен, но всегда чувствовал себя молодо и превосходно, как опытный, живучий вояка. Но достигнув власти и могущества, беспощадно избавившись о г всех мыслимых и немыслимых конкурентов и одновременно собрав вокруг себя мощную команду единомышленников, он не успокоился, не утратил дерзкого, вызывающего духа. Тяжелый, нокаутирующий удар пришелся со стороны, откуда в пылу борьбы он никогда не ожидал. Старость была неотвратима, неумолима, как лавовый горячий поток, и эта глухая тоска напоминала ему тяжелый, удушливый сернистый дым. Всякая неудача, связанная с возрастом, всякий промах все ближе и ближе подталкивали его К черте, за которой была лишь геенна огненная...

В такие часы он презирал членов своей команды, не хотел никого видеть, поскольку реально осознавал, что его старость заметна, видима "опричниной" и эта свора только ждет мига, когда можно с яростью наброситься на хозяина, порвать на куски, и кто первым вцепится в дряхлеющее горло, тот и примет на себя его с таким трудом одержанную победу и власть. Он ненавидел команду, однако в приступах тоски не хотел думать о ней и распалять себе ослабленное сердце. "Опричнина" казалась ему недостойной даже его случайной, сиюминутной мысли, ибо он чувствовал, как вместе с горькими думами медленно вытягивается из души живительная энергия, а из дряблого тела - последние молодые клетки. "Генсек" часто вспоминал свою мать - рукастую, с грубым, обветренным лицом крестьянку и мысленно, бессловесно, жаловался ей, бесслезно плакался, не ожидая утешения. Но приятнее было думать о детстве, будто в хмель, погружаясь в прошлое. Над землей тогда стояло высокое небо со стерильно-белыми перистыми облаками, и если наплывала из-за горизонта грозовая туча, то уж обязательно была черной, страшной, несущей ураганный ветер.

Да и сама гроза отличалась невероятной яркостью: ударит гром, так стекла звенят, полыхнет молния - деревья загораются. А уж ливень хлестанет - вся земля вскипит!.. Зато потом до чего же голубой и чистый воздух, до чего же яркое солнце! И лужи теплые-теплые, и грязь чистая-чистая...

Он любил в детстве эти контрасты и незаметно перенес ребячью любовь на все вещи, явления и поступки, во взрослой жизни недостойные такого чувства, и тем более - в старости. И никто не мог понять его неожиданных, непредсказуемых действий, не характерных ни для возраста, ни для его высочайшего положения; его внезапных увлечений и желаний, не предусмотренных никаким этикетом. А он в подобных случаях просто тосковал и, погружаясь в детство, испытывал полузабытые контрасты.

В этом состоянии и застал его "брандмайор"... Несколько минут "генсек" смотрел на него мутным, отсутствующим взором и, наконец, спросил глухо, как больной:

- Ну что пришел?.. Жаловаться будешь?.. Все ходят, жалуются друг на друга...

В такие минуты его нельзя было перебивать, а говорить он мог долго, с длинными паузами, потому директор ФСК молчал.

- Хоть кто-нибудь бы пришел, порадовал... - он слегка оживился, будто вспомнив, кто перед ним. - Говорят, ты государственный переворот задумал? Правда или нет?

Что-то вроде усмешки появилось на губах. "Генсек" прошел отличную школу партийной номенклатуры, прекрасно умел держать в напряжении своих подчиненных, однако под напором старости ему и этого уже не хотелось делать. Было ясно, о чем он спрашивал: Комендант докладывал "генсеку" о воссоздании "Молнии" для операции в Чечне. И было ясно, что интригует его государственным переворотом Участковый...

- Задумал не я, но переворот готовлю, - признался "брандмайор", отвечая на шутку "генсека". - Сейчас на стадии разработки оперативного плана.