Удар 'Молнии'

Через два дня после отъезда Головерова на базу неожиданно, без радиограммы, прилетел Сыч вместе с Крестининым и последним пополнением "Молнии".

- Принимай в свою команду! - полушутя заявил он еще возле вертолета. Согласен на должность рядового бойца. А вообще бы мне лучше на озеро, с удочкой...

После того как Сыч рассказал деду Мазаю о последних событиях, а главное, о сроках операции, ему тоже захотелось взять удочку, бросить "лавку с товаром" и ловить рыбу. Данный "генсеком" карт-бланш на проведение "полицейской" акции не спасал от разочарования, поскольку не мог быть реализован в три месяца. Все, что было напланировано, каким-то образом сложено в логический ряд, теперь не годилось даже как один из вариантов. К концу третьего месяца можно было закончить лишь основной сбор развединформации, получаемый как во времена Лермонтова. И даже при условии переброски всего спецподразделения в район операции к этому сроку все равно требуется еще месяц, чтобы согласовать и проиграть на штабных учениях взаимодействия частей внутренних войск, которые должны быть введены в Чечню в ту же ночь, когда "Молнией" будет нанесен шоковый удар. Она ни в коем случае не могла взять на себя разоружение армии режима, на что требовалось, по предварительным расчетам, до суток времени. "Молния" на то и молния, что бьет смертельно, однако горит коротко. А надеяться на то, что части режима сами побросают оружие и разбегутся, не приходилось. Структура их подразделений и тактика действий с партизанским уклоном говорила об обратом.

Учитывая, что Участковый проявляет недовольство ФСК и тешится мыслью заполучить "Молнию" под свою руку, можно было представить, сколько уйдет времени на согласование действий. Да, на него можно было надавить через "генсека", но прежде следовало иметь в руках досконально проработанный план всей операции.

- Зачем ты приехал сюда? - спросил дед Мазай. - Сообщить, что нас загнали в тупик? Так я и без тебя это чувствовал... Ты мне не нужен здесь! Я сам сижу тут, как в ловушке! В добровольной изоляции! Езжай в Москву!

- Но я и там не нужен! - огрызнулся Сыч. - Без тебя мне в Москве делать нечего.

- Как же, нечего! Выполняй поручения "брандмайора"! Ищи ему бомбы! Чтоб того пропускали к престолу... Нужен! Иначе бы генерала не дали!

- Я не приму этого звания! Нашел чем попрекнуть...

- Куда ты денешься? - сквозь зубы выдавил генерал. - Примешь. Не было еще такого, чтобы от звания отказывались...

И сразу же понял, что перегнул в гневе, забылся и ударил своего, потому что не знал, кого бить. Сыч только посмотрел на старого сослуживца и молча ушел. Потом генерал увидел, как он выпросил у бойцов удочку, набрал в банку червей под камнями и подался на озеро.

Только оставшись в одиночестве и кое-как отвязавшись от глухой беспричинной обиды, уже без горячности, дед Мазай попытался переосмыслить все, что имелось на сегодняшний день, но уже в "свете новых решений партии". И снова пришел к выводу, что "Молнию" воссоздают с единственной целью подставить ее в Чечне, загнать в западню. Разум отказывался понимать смысл подобной авантюры. В любом варианте оперативного плана следовало провести три обязательных действия: минирование и уничтожение всех складов и баз с боеприпасами, ракетно-бомбовый удар по аэродромам противника, захват и ликвидация Диктатора вместе с оружием. Все должно произойти в одну ночь, в течение двух часов, иначе не будет шокирующего действия "Молнии", иначе разгорится долгая война.

Одна лишь разведка, с последующим минированием объектов, может занять в два раза больше времени, ибо прежде нужно было подготовить свои базы и нелегально протащить на них не одну тонну взрывчатки, специального оборудования и электронной техники.

Можно сейчас же прекратить занятия по учебным планам, собрать подразделение, поклониться и покаяться перед мужиками, распустив всех по домам. И навсегда освободить их от своего авторитета, влияния и - воинского братства.

Дед Мазай открыл окно в сторону озера и понаблюдал в бинокль за Сычом. Он сидел на большом камне, нахохлившийся, неподвижный, очень похожий на ту птицу, от которой получил фамилию. На берегу дымился костерок, разведенный неизвестно для чего, а подле бродила крупная озерная чайка, не боясь ни огня, ни человека. Прошло пять минут - Сыч даже не пошевелился, не махнул рукой, отгоняя комаров.

И через два часа он оставался в такой же позе, разве что сидел теперь в трусах, с голой спиной, видимо недавно искупавшись. Генерал достал из своего чемодана бутылку водки, прихватил на кухне свежих и уже одрябших огурцов, малосольную рыбину кумжу и пошел на берег. Сыч слышал, как он хрустит гравием за его камнем, видел, как собирает хворост и разжигает потухший костер, однако даже не повернул головы. Разве что березовой веткой похлопал по своей спине, сшибая липнущий гнус.

- Ладно, Коля, извини, - пробурчал дед Мазай. - Сгоряча брякнул, ты же понимаешь...

- Тебе все можно, - не сразу отозвался Сыч. - Ты же князь! Я из мужиков, меня можно и плетью, сгоряча.