Удар 'Молнии'

- Мало... Всего и было шесть домов. Специалисты жили, механик, главный инженер, ветеринар да учителя. Кто по распределению после учебы, кого райком послал. Теперь одна я осталась. Как совесть люди потеряли, так и грабить стали. Русские все уехали, дома побросали. А раньше жили душа в душу с чеченами, зла не знали. Люди и люди, - она присела на перевернутое железное корыто. - Что сделалось нынче? Куда и стыд по девался? Нас уж пять раз грабили, все забрали. Машину угнали, ковры унесли, холодильник... И еще ходят, глядят, что бы взять.

- Неужели свои грабят? - спросил Глеб.

- Свои не трогают. Свои ездят в соседнее село грабить. А из того села - к нам. Мы так раньше ездили опытом обмениваться или с концертами. Весело жили. Теперь как волки стали, где живут - не пакостят. Да легче ли от этого?.. Наказание нам, что ли? Я после техникума сама на юг просилась, так хотелось пожить в теплых краях. Родом-то из Сибири, из холода, там у нас ничего не растет путем. Вот и хотела поискать легкой жизни. Здесь-то в землю семечко брось - вот и урожай. Да и живут здесь богаче, с Сибирью не сравнить. Вон какой дом мы себе построили!.. Да все теперь прахом пошло.

- Президент-то к вам приезжает-нет? - воспользовавшись паузой, спросил Глеб, - Он же земляк ваш.

- Приезжает, да все к себе в село, - пожаловалась она. - У нас редко бывает. К нему ведь не подойдешь, не пожалуешься... Приезжает, тут его любят, чечены так прямо как больные делаются... А не ты ли моего козла прибрал, парень? Козел у меня потерялся... Ой, однако, ты взял!

Обмануть ее было нельзя - все равно бы "услышала" обман, как услышала его мысли...

- Я прибрал, матушка, - признался он. - Прости меня, не по злу - от голода. Подумал, чеченский козел...

- Если чеченский, то и брать можно?.. Вот с этого и пошел весь разор. А говоришь, русский... Какой ты русский, если украл? Это чеченам воровать и грабить можно - нам нельзя, нет у нас такого обычая. Моего козла даже чечены не брали - ты взял.

- Прости, мать... Я тебе деньги за него отдам.

- Да что деньги, - со слезой в голосе проронила она. - Козла жалко, умный был, ласковый... Память по мужу моему. Он покупал, с гор привел. Вот смеху-то было, как вел...

- Что с ним случилось, с мужем твоим? - спросил Глеб, подавая деньги. Убили?

- Нет, трактором задавило. Пахал там, внизу, за дорогой... Сломалось что-то, полез ремонтировать. Трактор и покатился... - Женщина подняла глаза. Как это - деньги есть, а голодный? Ох, не простой ты парень. Ох, не просто-ой...

- Бывает, и с деньгами голодный, - уклончиво ответил он. - Всяко бывает, матушка... Ты возьми, возьми деньги.

Женщина убрала деньги, не сводя пытливых глаз, вдруг сказала:

- Ох, знаю я, чего ты сидишь тут! Знаю, кого ждешь... Ой, гляди, парень, попадешься к ним...

- Не выдашь, мать, так не попадусь, - глядя ей в глаза, проговорил Глеб. Не сердись за козла, я тебе потом другого приведу.

- Не приведешь, - уверенно заявила она. - Дела у тебя худые, голодный сидишь. Ты ведь не от души обещаешь, а чтоб не выдала тебя.

Она тяжело поднялась, подобрала платок, вытащила из шампиньонов кусок хлеба, отряхнула от грибных крошек.

- Возьми вот хлеба... Он чистый, не брезгуй. А мясо больше не ешь. Козел старый, был чуть ли не ровесник мне. Плохое мясо... Закопай его.

Глеб взял ломоть, спрятал в карман.

- Спасибо, матушка...

Она потопталась на своих ногах-тумбах, в последний раз оглядела коровник.

- Ну, пойду я... Только ты в спину-то мне не стреляй.

- За кого ты меня принимаешь, мать?

- Кто ты есть, за того и принимаю, - не мигнув глазом, сказала женщина. Чую ведь, кого ты тут караулишь... И вот что скажу: уходи-ка отсюда. Начнешь ты здесь войну, беда мне будет. Не дай Бог, убьют тебя и увидят, что русский. Тогда придут и меня... Уходи, пожалей, если совесть есть. Посиди до ночи и ступай. Не воюй у нашего села.

Уходила она безбоязненно, выбирая дорогу среди рытвин и камней, скрытых в траве. По правилам организации засад, Глеб не имел права отпускать ее, и всякий, попавший сюда, должен был остаться до конца операции. Глеб смотрел в спину женщины и мысленно повторял одно слово - не выдавай...

А рука предательски гладила и раззадоривалась от автоматного ствола.