Удар 'Молнии'

- Он не пристрелит, - обрадовалась она. - Он чеченец, но вполне интеллигентный человек, учитель по образованию.

Это ее заверение сильно отдавало легендой, но Глеб не стал ничего уточнять и молчал всю дорогу, представив реально картину, как он, давно не мытый, воняющий потом, с тяжелым запахом изо рта полезет целовать эту ухоженную, хотя и измученную дорогой женщину. Самого-то передергивало от омерзения...

А он любил, когда во всем, даже в безобидной, ни на что не претендующей игре есть своя эстетика, непременно обусловленная взаимным приятным чувством.

У околицы деревни Глеб остановился, опустил ношу на траву, но женщина указала на белую железную крышу.

- Вон мой дом! До ворот.

Неужели заставляла отрабатывать на полную катушку? Страдать, так знать за что...

В деревне не было уже ни огонька, впрочем, как и в ее доме из белого силикатного кирпича. Подозрение, что муж - легенда еще больше усилилось, пробив надеждам крошечную брешь.

У ворот она огляделась, подставила лицо.

- Ну, получай зарплату, что стоишь?

Возле своего дома она заметно осмелела, в голосе послышалась властность качество привычное и каждодневное.

- Извини, я пошутил, - отступил Глеб. - Мне ничего не нужно.

- Врешь, я вижу! Глаз у тебя блудливый. Ты же бабник?

- Не скрою! - ухмыльнулся он. - Расцеловал бы тебя!.. Так бы расцеловал! Да... как говорил Паниковский, я год в бане не был. Запах о г меня... Даже собаки нос воротят.

- Я и не почуяла. Нос заложило, - она распахнула калитку. - А ну, входи!

- Как же муж? - заметил он. - Учитель по образованию?

- Мама у меня дома, очень старенькая... Заходи. Я сейчас затоплю титан и согрею воду.

Глеб переступил порог и притулился к косяку. Женщина зажгла керосиновую лампу, затем скинула шубу и ахнула.

- Ой! В прах изгадила! У меня ведь такой никогда не будет!

- Поберегла бы, не таскала в грязь, - рачительно заметил он.

- Что ты? Куда я без нее... Тут же и ограбят, и... А что ты стоишь, как казанская сирота? Раздевайся!

- Понимаешь, я человек без комплексов, - заявил Глеб. - И скажу прямо завшивел. Потому раздеваться могу только на улице.

- Завшивел? - то ли изумилась, то ли не поверила она.

- А что, человеку и завшиветь нельзя?

- Господи, кого я в дом притащила? - засмеялась женщина. Тебя хоть как зовут?

- Глеб, - сначала сказал, а потом поймал себя за язык: называть своего настоящего имени он не имел права...

Пока он мылся в самодельной, из нержавейки, ванне, Наталья приготовила ему чистую одежду, вплоть до верхней, неведомо с чьего плеча, но почти новой, а старую связала в узел на дворе, предварительно вынув из карманов оружие, боеприпасы и деньги.

- Одевайся, - приказала. - А свою хочешь прожаривай, а лучше сожги.

- За что же мне такая благодать? - возликовал Глеб.

- За сумки. Садись, стричь буду наголо. Бороду сбреешь сам.

Вымытый, остриженный, побритый и хоть наскоро, однако же накормленный, Глеб завалился в чистую постель, даже забыв принести автомат, оставшийся на вешалке в передней.

- А поцелуи? - в темноте произнес он.

- Мы в расчете, - бросила Наталья, удаляясь, - Спи, подниму рано, чтобы ушел по темну.

И притворила дверь.

Ощущение чистоты, новизны, близость непознанной и только потому желанной женщины разгоняли сон, пробуждая волнующие фантазии. Глеб около часа лежал с открытыми глазами, ощущая, как просыпается в нем притупившаяся за последнее время энергия, яростная и веселая одновременно и потому единственная имеющая сходство с энергией воинского духа. Он дождался, когда в доме исчезнет последнее движение, проследил его путь и встал. Двигаясь ощупью, прошел коридор, нашел дверь, за которой слышался ему шорох шагов Натальи, и тихо отворил. Кровать ее смутно белела в темноте, как лилия на озерной воде. На прямых, напряженных от энергии ногах, Глеб подошел и приподнял край ватного одеяла.

И увидел маленькую, сморщенную старушку в белой рубахе, мирно спящую с ангельским, чистым лицом.

Он отшатнулся, инстинктивно вскинул руку, словно защищаясь от наваждения, и в следующий миг вылетел вон. Потом он вспомнил, что в доме есть еще мать Натальи, совсем почти глухая и потому крепко спящая. Глеб перевел дух, чувствуя, как стремительно улетучивается энергия сексуальной страсти, и уже из самолюбия пошел искать, где спит Наталья. Обследовал весь дом, каждый закуток - ее не было! Должно быть, незаметно исчезла, заперев входную дверь снаружи на внутренний замок... Но зачем?

Опасности он не чуял, или полное расслабление притупило способность предчувствовать? На всякий случай он снял с вешалки автомат и лег в постель, положив его под одеяло стволом к выходу.

И не уловил момента, когда уснул...

Наталья разбудила его, когда за окном сквозь занавески пробивалось солнце. Стояла на почтительном расстоянии от кровати, чтобы не достал рукой...

- Вставай, двенадцатый час!

- Да?! - больше обрадовался, чем удивился Глеб. - Как же мне теперь уйти? Соседи увидят! А мне бы не хотелось бросать тень на твою репутацию...