Удар молнии

— Эй, Пивцов! А про меня ты, что ли, забыл? Так я же есть тоже раненый, как и те двое. Алина останется жить — это раз. Два — приглядит за твоим семейством. А я — это три. Я — то, что она будет наведываться к тебе, чтоб повозиться с тобой в постельке. Слышь, Пивцов? У нее реальные ножки, Пивцов. И попа, как у бушменки. Вот только сиськи не очень. Размер второй? Как считаешь?

— Пошел в задницу! — огрызнулся я. — Не твое дело.

— Да ла-а-адно, — не унимался заяц. — Чисто правильная коза. А имя какое — Алина! Супер!

Алина…

Супер!

Алина-Алина… Заяц убрался под куст, и я его больше не видел. А вот Алина мне снилась всю ночь. Я ощущал ее гладкую кожу. Я целовал ее в нежные губы. Жарко сжимал ее в железных объятиях. Читал ей с выражением Брюсова и Есенина.

Я вздыхал… Я ворочался… Я чмокал губами и дрыгал ногами… Я бормотал какую-то чушь… В общем, вел себя во сне непотребно, и хорошо, что меня никто не мог видеть. Разве что стаффордшир, но он спал в другой комнате, свернувшись калачиком в кресле. Смертельно обиженный на меня за то, что я пнул его пяткой.

* * *

Если быть математически точным, то точка номер двенадцать была вовсе не точкой. Скорее — отрезком, участком Варшавской улицы длиной в триста метров, где на обочине должен быть припаркован «Москвич» с московскими номерами и табличкой «Я путаю педали» на заднем стекле. Водительская дверца не заперта, под правым ковриком — ключи и техпаспорт. В багажнике — огромный рюкзак, в рюкзаке — снаряжение, подготовленное для меня по пятому списку. Если на это снаряжение наткнутся менты, они просто окаменеют от удивления.

Я очень надеялся, что никто ни на что не наткнется. Мне не хотелось неприятных сюрпризов.

Ровно в десять часов утра я выбрался из такси на Варшавской улице, и сразу же мне в глаза бросился дряхлый зеленый «Москвич» с ржавыми крыльями. Я прогулялся мимо него, внимательно прочитал табличку на заднем стекле и зашел в небольшой продовольственный магазинчик. Минут пять я стоял и грустно разглядывал богато украшенную яркими пачками сигарет витрину, потом достал из кармана мелочь и высыпал ее на прилавок.

— Пачку… — Я на секунду замялся. — Эскимо и пачку «Дирола», пожалуйста.

Полненькая продавщица сверкнула в улыбке жемчужными зубками.

— Мне показалось, что вы хотите купить сигареты.

Наблюдательная, зараза! Она положила передо мной жевательную резинку. И продолжала трепать языком:

— «Дирол»… Я раньше жевала только его. Но последнее время это слово ассоциируется у меня с одной длинноносой певичкой. И я перешла на «Ригли'с».

Бред… Или мне это снится? Я ни слова не понял из того, что сказала мне эта красавица. При чем здесь певичка? Что за ассоциации? Я молча пожал плечами и вышел из магазина. И лишь тогда вспомнил, что не забрал мороженое.

Обойдусь без него. Я подошел к зеленому «Москвичу». Дверь оказалась незапертой. Ключи и техпаспорт — под ковриком. Все в порядке, все по сценарию. Интересно, сумею ли тронуться с места на этом корыте?

Я воткнул в гнездо ключ зажигания и без проблем завел двигатель. Без проблем отъехал от тротуара. Развернулся и без скрежета и дребезжания, без ядовитых черных выхлопов в атмосферу медленно поплелся в сторону Сосновой Поляны. Несмотря на свой страшненький вид, зеленый старик оказался машиной что надо. Самое ценное — он, в отличие от «паджеро», не привлекал к себе внимания мусоров.

«Москвич» я оставил на платной стоянке в двух кварталах от дома. Открыл багажник и взвалил себе на спину шестидесятикилограммовый рюкзак со снаряжением. Ноги мои подогнулись, глаза вылезли из орбит, но я решительно сжал зубы и отправился в путь. Полтора километра, не больше, — мне они показались дистанцией экстремального триатлона. Даже вчера после вечерней пробежки я не был измучен так, как сегодня, когда ввалился, словно тяжелораненый, в квартиру. Стаффордшир удивленно глазел на то, как я уселся прямо на пол в обнимку с рюкзаком-убийцей и долго не мог прийти в себя.

— Подыхаю… — тихонечко стонал я. — И что за ишак? Почему было сразу не завезти этого монстра домой, а уж потом ехать ставить машину.

Бакс в ответ ухмылялся ехидно: «Допрыгался, мол. И не жалко. Будешь знать, как пихать меня пяткой».

Я потрепал его за загривок и пополз к телефону.

— Алло. — Алина ответила после восьми длинных гудков. Я их считал машинально. И уже был готов бросить трубку… — Говорите, я слушаю.

— Ты спала что ли? Я разбудил?

— А-а-а… — Она обрадовалась, услышав мой голос. — Я была на балконе.

— Сегодня в семнадцать ноль-ноль там, где мы встречались вчера. Будь без машины. Я подъеду на внедорожнике.

— Договорились. До встречи. — На прощание она несколько раз быстро чмокнула губками. Мне нравилось, как она это делает. И мне нравилось то, что она не задает лишних вопросов.