Удар отточенным пером

– Ваша честь, – подняла руку Виктория, которая все еще стояла за кафедрой.

– Пожалуйста, – кивнула судья.

– Не могу вновь не согласиться с вами, Ада Львовна, – начала Вика серьезно. – Контекст необыкновенно важен. По этому поводу хочу уточнить, как выражение по Селиверстову тюрьма плачет раскрывается в контексте рубрики «Криминал»? Именно такой контекст мы имеем в разбираемой статье «Селиверстов вляпался».

Ада Львовна попыталась улыбнуться, но улыбка вышла кислая. Употребив слово «контекст», она сама подготовила ловушку для себя.

– Виктория, вы снова подменяете логические основания, – проговорила Миллер, делая после каждого слова долгие паузы и собираясь с мыслями. – Вы позволите? Хочу свериться со словарем, – вдруг обратилась она к судье, показывая на свой телефон.

– Если это быстро, – пожала плечами судья.

Миллер хватило минуты.

– Слово «криминал» имеет два значения, – зачитала она с экрана. – Первое. Это уголовное преступление, второе – предосудительный поступок, который заслуживает морального осуждения или порицания. Например, мы можем сказать в разговоре: «Забыл позвонить. Ладно, не криминал». В таком контексте это слово не имеет никакого отношения к преступлениям против закона.

Ада Львовна подняла глаза от телефона и обвела взглядом присутствующих с самым невинным выражением лица.

– Наличие этого значения подтверждают толковые словари Ожегова и Ефремовой, – продолжала она. – Поэтому в статье «Селиверстов вляпался» авторы вполне могли использовать слово «криминал» в значении «неблаговидные поступки». Я не юрист, я всего лишь филолог и не могу достоверно сказать, что в статье правда, а что ложь. Я этого не знаю и не претендую. Но то, что статью можно трактовать не только как оскорбление, а также как мнение автора в рамках допустимой дискуссии – это неоспоримый факт. Разве мы можем признать вину там, где она лишь имеет вероятность быть?!

Это был сильный ход. Примадонна снова опустилась на свое место и с показной тщательностью расправила струящуюся юбку. Никто не сомневался в том, что Миллер достойный соперник, но тот факт, что она смогла мгновенно отразить заранее подготовленный Викой удар, произвело сильнейшее впечатление. Профсоюзный юрист неспешно расплывался в самодовольной улыбке. Селиверстов нервно барабанил пальцами по столу. Виктория молчала.

– Итак, сторона истца, сторона ответчика, есть еще вопросы к свидетелю Берсеньевой? – нарушила тишину судья.

– Вопросов нет, – небрежно бросил Никаноров, демонстративно повернулся к Примадонне и что-то начал говорить ей, склоняясь к самому уху.

– Нет, ваша честь, – проговорил Селиверстов.

Судья осмотрелась по сторонам. Однако она почему-то не спешила прерывать заседание для вынесения решения.

– Виктория Александровна, – вдруг обратилась судья к Вике, отчего юрист от профсоюза нервно встрепенулся. – Вы собирались задать какой-то вопрос профессору Миллер, прежде чем мы вас прервали, не хотите закончить?

Вика кивнула:

– Спасибо, ваша честь! Да, у меня к госпоже Миллер есть вопрос. Мы все согласны с тем, что каждый понимает в меру своей испорченности. Выражение «тюрьма плачет» Селиверстов воспринял как оскорбление, а не как здоровую критику как раз на том основании, что у него рыльце в пушку. Допустим. Также примем и тезис о важности контекста. А это значит, что выражение «тюрьма плачет» применено в адрес юриста завода «Русский минерал» не само по себе, а в сочетании с рубрикой «КРИМИНАЛ» и заголовком «Селиверстов вляпался». Теперь собственно вопрос. Представьте себе, Ада Львовна, что завтра вам на стол положат университетскую газету со статьей: «Ректор университета вляпался. По нему тюрьма плачет». В рубрике «КРИМИНАЛ». И ректор попросит вас дать оценку этой статьи. Что вы ответите вашему работодателю? Неужели скажете, что так можно написать о человеке, который ни в чем не виноват?

– Протестую! – вскочил дерматитный. – Это угроза.

– Протест отклонен, – отрезала пигалица.

– На каком основании? – взвился юрист.

– Угроза должна быть выполнима для того, кто угрожает, и нести реальный вред. Вряд ли эксперт Берсеньева имеет достаточно влияния на университетскую газету.

Неожиданно встала Миллер:

– Ваша честь, у госпожи Берсеньевой обширные связи в журналистских кругах. Это всем хорошо известно, – сказала она с заметным раздражением. – Поэтому прошу учесть, что Берсеньева вполне способна на подобную провокацию. Я хорошо знаю госпожу свидетельницу, она была моей студенткой. Мне неприятно говорить об этом в подобной обстановке, но сейчас установление истины важнее коллегиальности. И я должна сказать, что научной последовательностью работы Виктории Берсеньевой никогда не отличались. Именно поэтому, как известно, ни одна из ее методик до сих пор не опубликована. Зато она прославилась на кафедре и в научной среде тем, что виртуозно жонглирует терминами. Втюхать всем свой интеллект для нее важнее, чем правда и истина. Пользуясь своими обширными связями, она вполне может осуществить свою угрозу, поэтому я отказываюсь отвечать на этот вопрос.