Удар по казино. Реальная история о шести студентах, которые обыграли Лас-Вегас на миллионы долларов.

«Это была для меня единственная проблема, — перебила она. Эта ее привычка раздражала. Скорее всего, результат деловой выучки и завышенной самооценки. — Это было до того, как ввели ОДН (отчеты о движении наличности). В наши дни, когда ты снимаешь с игры больше десяти тысяч долларов, казино заполняет формуляр и направляет его в Федеральную налоговую службу. В те времена мы выходили, имея столько денег, сколько могли унести, и никто не отправлял никуда даже почтовую открытку. Я дала Дилану четко понять, что не буду в этом участвовать, если это связано с уклонением от уплаты налогов. Деньги, заработанные на азартных играх, — это доходы, и о них надо сообщать. Я не собиралась рисковать карьерой ради Микки Розы».

«Должно быть, сложно управляться со всей этой кипой наличности?» — поинтересовался я.

«Если ты не хочешь, чтобы кто-то знал, откуда она поступает, тогда — конечно. Почти невозможно ввести крупные наличные деньги обратно в систему. Ты не можешь положить их в банк. Какое-то время мы даже думали организовать некое общество с ограниченной ответственностью. Знаешь, чтобы все покупали акции и получали доход. Но все ужасно усложнилось. Я решила, что гораздо проще будет декларировать это, как доходы от игры», — ответила мне Джилл.

Я придвинулся к ней поближе, когда мимо нашего столика прошел китаец, несущий чайник, и тихо спросил: «А что другие? Они тоже декларировали свои доходы?»

Джилл пожала плечами. По выражению ее лица я понял, что она предлагает сменить тему. На самом деле мне не нужен был ответ — я не хотел портить никому жизнь. Я был совершенно уверен в том, что Кевин играл по правилам. Федеральная налоговая служба смогла в этом убедиться, по крайней мере один раз. Но я не мог быть так же уверен в отношении остальных. Я решил пока оставить вопрос открытым.

«А как насчет образа жизни? Ты не очень похожа на штучку из Вегаса», — сказал я.

Джилл прищурилась: «Что, ты думаешь, я плохо смотрюсь в облегающем топе? Если серьезно, атмосфера меня очень стимулирует. Мне нравилась возможность играть другую роль — особенно в то время, когда приходилось выкладываться в бизнес-колледже».

Она крутила одной из палочек, вспоминая: «Я могла порхать от одного стола к другому, и никто никогда не обращал на меня внимания. Днем я одевалась в пляжные наряды, будто только что пришла из бассейна. Ночью — как сейчас: короткие юбки и вызывающие каблучки.»

Еще один официант засмотрелся на нее, но покраснел, когда Джилл глянула ему прямо в глаза.

«Я делаю вид, что мне страшно играть, — продолжала она. — Я всегда говорю, что мой муж играет в крэпс, — кажется странным, когда женщина играет в одиночку, если только она не старая японская шлюха».

«А как насчет твоих друзей в Бостоне? — вмешался я, говоря так быстро, что она не смогла меня перебить. — Как ты сумела скрыть все от них?»

«В Гарвардской школе бизнеса царила конкуренция. Все все скрывали друг от друга, это было частью повседневной жизни. Я помню одну довольно забавную историю. Я работала летом в одной из городских консалтинговых фирм. Наша группа вылетела в Пуэрто-Рико ради какого-то проекта, и нас поселили в отеле, где было казино. Когда мы закончили презентацию, мой босс так боялся казино, что проводил меня прямо до моего номера. Он думал, что ко мне начнут приставать „элементы“ из тех, что постоянно толкаются вокруг карточных столов», — рассказывала Джилл.

Я рассмеялся, представив себе корпоративного чиновника со сжатыми губами, который беспокоится о Джилл Тейлор. Она покачала головой, и рыжие волосы взметнулись во все стороны.

«Разумеется, — сказала она, — я выскользнула ночью и сыграла несколько „рук“».

В ее интонации был настоящий восторг. Она тогда серьезно увлеклась. «А был ли твой опыт с командой всегда положительным?» — спросил я.

Она снова начала тыкать палочками в мясные шарики, а потом сказала: «Были, разумеется, некоторые личные конфликты. Я умею быть крутой маленькой стервой. И поначалу Мартинес был самым гнусным шовинистом. Он не верил, что женщина умеет считать так же хорошо, как мужчина. Если быть справедливой, я не очень-то смягчала обстановку, вступая в перебранки, пока они меня готовили. Я всегда думала, что он меня нарочно прессует, чтобы я выступила хуже. Но он был всего-навсего строгим учителем. Я постепенно — постепенно — научилась его уважать».

«А когда команда напала на Вегас, — продолжал я, — все загладилось?»

«Поначалу, — сказала она, — приходило столько денег, что нам не за что было драться. Первые шесть месяцев прошли, как во сне. Мы подняли подсчет карт на совершенно новый уровень».

Ее глаза сияли, когда она вспоминала блестящую жизнь, невероятные уик-энды в Вегасе, о которых я уже столько слышал. Но было в ее голосе что-то еще, некое предостережение. Я решил дать ей самой подойти к этому.

Барабаня красными ногтями по скатерти, она спросила: «Чем ярче горишь, тем горячее становится, не так ли?»