Удар по своим: Красная Армия: 1938-1941 гг.

Но то говорят ученые мужи, изучавшие данную проблему в основном по архивным документам. Совсем другое дело послушать рассказ об этом судебном фарсе одного из подследственных, ожидавшего суда как манну небесную, как явление божье, призванное одарить его свободой и очистить от скверны клеветы, лжи, оговоров и наветов. У советских людей, особенно после принятия новой Конституции образца 1936 г. («Сталинской»), появилась некоторая надежда на соблюдение в стране правовых норм, на исполнение элементарных прав человека. На деле же все обстояло не так.

«Цосле трехмесячного перерыва в допросах, 8 мая 1939 года, в дверь нашей камеры вошел человек со списком в руках и приказал мне готовиться к выходу с вещами.

Радости моей не было конца. Товарищ «Б», уверенный, что меня выпускают на свободу, все спрашивал, не забыл ли я адрес его жены, просил передать ей, что он негодяй, не смог вытерпеть, подписал ложные обвинения, и просил, чтобы она его простила и знала, что он ее любит. Я ему обещал побывать у его жены и передать ей все, о чем он просит.

Безгранично радостный, шел я по коридорам тюрьмы... Остановились у какой-то двери. Один из сопровождающих ушел с докладом. Через минуту меня ввели в небольшой зал: я оказался перед судом военной коллегии.

За столом сидело трое. У председателя, что сидел в середине, я заметил на рукаве черного мундира широкую золотую нашивку. «Капитан 1 ранга» — подумал я. Радостное настроение меня не покидало, ибо я только того и хотел, чтобы в моём деле разобрался суд.

Суд длился четыре-пять минут. Были сверены моя фамилия, имя, отчество, год и место рождения. Потом председатель спросил:

—    Почему вы не сознались на следствии в своих преступлениях?

—    Я не совершал преступлений, потому мне не в чем было и сознаваться, — ответил я.

—    Почему же на тебя показывают десять человек, уже сознавшихся и осужденных? — спросил председатель...

Меня вывели в коридор. Прошло минуты две. Меня снова ввели в зал и объявили приговор: пятнадцать лет заключения в тюрьме и лагере, плюс пять лет поражения в правах...

Это было так неожиданно, что я, где стоял, там и опустился на пол»⁷¹.

После объявления приговора Горбатова из Лефортовской тюрьмы перевели в Бутырскую. Там имелись специальные камеры, где заключенные ожидали своей отправки в исправительно-трудовые лагеря. А последних по всему Союзу ССР было превеликое множество. Никто из осужденных не знал, в какой из них он попадет. Однако чаще всего называли Дальний Восток и Крайний Север.

«Среди моих сокамерников опять оказалось много людей, которые на допросах сочиняли, как они говорили, «романы» и безропотно подписывали протоколы допросов, состряпанных следователем. И чего только не было в этих «романах»?.. Многие, узнав, что мне удалось не дать никаких показаний, негодовали на свои вымыслы и свое поведение. Другие успокаивали себя тем, что «всему одна цена — что подписал, что не подписал; ведь вот Горбатов тоже получил пятнадцать плюс пять». А были и такие, что просто мне не верили...»

В дальнейшем судьба А.В. Горбатова складывалась по следующему сценарию. Заключение он отбывал на Колыме (Северо-Восточные лагеря), работая там на промывке золота и других тяжелых участках. Как и остальные заключенные, Александр Васильевич писал жалобы в различные высокие инстанции — И.В. Сталину, в Прокуратуру СССР и Верховный суд СССР, наркому обороны, Главному военному прокурору с единственной просьбой — пересмотреть его дело и отменить несправедливый приговор.

Так продолжалось до августа 1940 г., когда в лагерь поступила команда о вызове заключенного Горбатова на переследствие в Москву. Вызов поступил в августе, хотя еще в мае того же года пленум Верховного суда СССР отменил вынесенный Горбатову приговор и постановил направить его дело на дополнительное расследование.

С Колымы до Москвы Горбатов добирался четыре месяца и только в конце декабря 1940 г. прибыл снова в Бутырскую тюрьму. Пересмотр дела затянулся до начала марта 1941 г. Ранним утром 5 марта 1941 г. А.В. Горбатов покинул стены этого ненавистного учреждения НКВД. После короткого отдыха и лечения, после восстановления в партии и армии он получил назначение на должность заместителя командира 25-го стрелкового корпуса, дислоцированного на Украине.

Здесь сделаем отступление от основного рассказа и проведем своего рода исследование. Горбатов пишет, что в одной с ним камере в Лефортовской тюрьме сидел подследственный, обозначенный им как комбриг «Б». Со слов Горбатова известно, что этот самый «Б» на допросах в Лефортове оговорил себя и своих сослуживцев; Помня о данном «Б» обещании повидать его жену при выходе на волю, Горбатов сделал это сразу же после своего освобождения. О результатах своего визита Александр Васильевич рассказывает так: