Удар по своим: Красная Армия: 1938-1941 гг.

...В начале 1933 года я был назначен помполитом 4-го стрелкового корпуса, командиром которого продолжал состоять Локтионов. Прибыв в Витебск, я был информирован Локтионовым о контрреволюционной группе, имеющейся в штабе корпуса: Локтионов указал, что начальник штаба корпуса Соколов-Страхов являлся участником организации и был завербован еще во время его работы в штабе РККА...»

Комкор Грибов, долгие годы командовавший в БВО 5-м стрелковым корпусом, также хорошо знал Локтионова. На допросе 17 марта 1938 года он показал, что в 1928 году, в связи с активизацией антисоветской работы со стороны группы «Рыкова, Бухарина и Томского указанные мною выше группировки начали вести в армии более организованную и активную контрреволюционную работу. Егоров, будучи еще командующим Белорусским военным округом, образовал в 1929 году антисоветскую группу, в состав которой вошли:...Локтионов и я— Грибов...»²

Приведя в постановлении на арест Локтионова показания А.Ю. Киверцева, следственные работники НКГБ Кобулов, Влодзимирский и Родос почему-то «забыли» указать при этом, что тот еще в процессе следствия в 1938 году от всех своих показаний об антисоветской деятельности решительно отказался как от ложных и данных им по принуждению. Что же касается показаний комдива Н.Я. Котова о критике Локтионовым армейских порядков, то на конкретный вопрос следователя: «Являлся ли Локтионов участником контрреволюционного военного заговора?», тот ответил фактически отрицательно: «Дать прямой ответ на этот вопрос у меня нет оснований»³.

Анализ дела по обвинению комкора С.Е. Грибова показывает, что в ходе следствия он был допрошен только один раз в 1938 году (реально допросов, безусловно, было больше, но их протоколов в деле не имеется). Заведомо ложные показания от Грибова были получены не только на Локтионова, но и на ряд других лиц, некоторые из которых вообще не привлекались к ответственности и впоследствии стали выдающимися военачальниками СССР (Маршалы Советского Союза И.С. Конев, В.Д. Соколовский).

Итак, мертвый хватает живого! В 1941 году сработала мина замедленного действия, заложенная еще в 1937—1938 годах (показания Самойлова, Киверцева, Грибова и др.). Мучители Локтионова капитан (затем майор) Родос — помощник начальника следственной части Наркомата госбезопасности, и лейтенант Райцес — старший следователь той же части, «накопали» их в старых следственных делах. А чего они добивались от новичков — арестантов набора 1941 года: Ванникова, Шевченко и других? Обратившись к материалам их следственных дел, можно легко убедиться, что «почерк» у следователей 1941 года остался таким же, что и у их коллег в 1937—1938 гг. А выбивали у них Родос с Влодзимирским всего-навсего самую «малость» — самооговора, признания своих вредительских действий по снижению боевой мощи Красной Армии. О методах ведения следствия Родосом в предвоенные годы подробно рассказала врач — начальник санчасти Лефортовской тюрьмы

А.А. Розенблюм. Страшно читать эти строки, просто не верится, что так изуверски мог истязать несчастных и бесправных людей считающий себя нормальным человек, имеющий детей и воспитывающий их в духе доброты, честности, порядочности и уважения к закону.

Начальник научно-испытательного полигона ВВС Г.М. Шевченко на допросе 2—3 июня 1941 года привел несколько примеров «вредительской» работы Локтионова: «...Локтионов совместно с Ванниковым и Сакриером способствовали запуску в серийное производство пулемета «Ультрашкас» с заведомо заниженными Сакриером боевыми качествами...» В свою очередь Сакриер показал, что Локтионов способствовал его вредительской работе по срыву вооружения ВВС Красной Армии. При этом оба они (Шевченко и Сакриер) ссылаются на слова Ванникова. Бывший нарком вооружения на допросе 12—13 июня 1941года, назвав в числе других вредителей и Локтионова, при этом, однако, заявил, что прямой связи он с Локтионовым не имел: «...Знаю, что в 1938 году он был озлоблен против руководителей партии за указания по поводу серьезных промахов и недостатков в работе Главного Управления ВВС Красной армии, начальником которого он в то время являлся...»⁴

Все вышесказанное нашло соответствующее отражение в обвинительном заключении, составленном в октябре 1941 года. Таким образом, через четыре месяца после ареста следствие уже подвело Локтионова к суду. Учитывая крайне тяжелые условия начавшейся войны, крупные неудачи Красной Армии на фронтах, которые обязательно надо было на кого-то «списать», а также всеобщую атмосферу шпиономании в стране, в этом документе появилось несколько положений и на этот счет. В подобных условиях не обвинить Локтионова в шпионаже в пользу Германии было бы для следователей непростительной ошибкой. Поэтому и появляется вот такой вывод: «Локтионов был осведомлен, что заговорщическая организация по заданиям германской разведки проводит вражескую работу, подготавливая поражение СССР».