Удар по своим: Красная Армия: 1938-1941 гг.

«С приездом же на ДВ (Дальний Восток. — Н.Ч.) московской бригады во главе с Мироновым, Арнольдовым, Хорошилкиным, Костюком и другими протоколы допросов арестованных составлялись или заранее отпечатывались на машинке, после чего давались на подпись арестованным. Особенно ярко бросается в глаза мне один случай, когда я в кабинете Костюка под его диктовку печатала на машинке протокол допроса арестованного Кащеева. При этом Костюк сам ставил вопросы, сам же формулировал ответы и у него довольно складно получалось... После этого протокол я уже видела подписанным Кащеевым...

В этом протоколе допроса Костюком было включено много лиц по СКО (строительно-квартирному отделу ОКДВА. — Н. Ч.), которые позднее все были арестованы на основании этих показаний...»

Порой дело доходило до полнейшего абсурда. Как известно, в ОКДВА летом 1937 года продолжительное время работала московская бригада следователей с задачей оказания помощи не справляющемуся с нахлынувшим объемом работы местному УНКВД. В состав этой группы входили С.Н. Миронов, А.Р. Арнольдов и другие

московские специалисты по борьбе с врагами народа. Арнольдов и Миронов, в частности, решили применить на Дальнем Востоке некоторые нетрадиционные приемы обработки подследственных, которые уже были апробированы в ходе подготовки троцкистско-зиновьевского процесса, но в местных УНКВД до сих пор не нашли широкого применения. О сути этих приемов поведал Хорошилкин: «Арнольдов и Костюк допрашивали арестованных кадровых троцкистов, выдавая себя за представителей ЦК ВКП(б), уговаривали арестованных сознаться в интересах Советской власти..., а когда они сознавались, Арнольдов, Костюк и Миронов называли им определенные фамилии, на которых требовали показания...»⁵²

Дополнительные сведения о том же дает помощник оперуполномоченного особого отдела ОКДВА Гринберг в рапорте на имя М.П. Фриновского: «Арнольдовские методы допроса заключались в том, что он всех арестованных убеждал, что если он даже не враг, то его признание в том, что он враг, служит на пользу советской власти. После таких «расколов» некоторые арестованные становились «ручными» (по выражению Арнольдова) и подписывали любые показания, которые измышлял Арнольдов. Таким арестованным давали задания в камере «обрабатывать» (других) арестованных в таком духе (Беккер, Карпель, Кащеев)».

В числе таких «ручных» оказался и комдив С.И. Деревцов, начальник автобронетанковых войск ОКДВА. Исполнительный член партии, он не без колебаний «клюнул» на самую примитивную наживку. И осуждать его в этом просто не поворачивается язык — в том положении, в котором он находился, выбирать особенно не приходилось. А утопающий, как известно, хватается даже за соломинку. Предоставим слово Сергею Деревцову. В заявлении от 25 июня

1937 года на имя Сталина и Ворошилова (копия начальнику УНКВД по ДВК Балицкому) Деревцов рассказывает о той ловушке, в которую его заманили.

«...За все время службы в РККА я, кроме революционных наград и подарков, ни одного дисциплинарного взыскания не имел. Невольно встает вопрос, как же получилось, что Деревцов, активнейший участник Октябрьской революции и гражданской войны, 20 лет безупречно служивший в Красной Армии, как хороший командир-большевик и вдруг 15 мая арестовывается, как троцкист, а 20 мая 1937 г. объявляется как враг народа. Это объясняется только тем, что я был хитро, смертельно хитро обманут следствием в лице следователя т. Арнольдова.

Я никогда не был троцкистом и врагом народа, я был и продолжаю быть боевым командиром РККА, твердым большевиком-ленинцем...

Теп.ерь перехожу к изложению самого существа дела. 15 мая вечером я был арестован в здании НКВД и сразу же препровожден в комнату 518 к следователю т. Арнольдову. Арнольдов после некоторых разговоров сразу же приступил к моему допросу. В результате ночной работы был составлен первый протокол допроса, подписанный мною и Арнольдовым. 16 мая в этом протоколе допроса я давал правдивые ответы и категорически отверг предъявленные мне обвинения по принадлежности к троцкистской оппозиции в 1923 году и принадлежности к троцкистской организации в настоящее время.

В общем, в первом протоколе допроса, охватывающем период с 1923 по 1937 год, мной на все вопросы следователя давались правдивые ответы. После подписания протокола допроса утром 16 мая т. Арнольдов оставил меня в кабинете под охраной, а сам ушел отдохнуть. Вернувшись после отдыха, уже вечером 16 мая т. Арнольдов стал говорить мне, что первый протокол моего допроса его не удовлетворяет, что (он) чрезвычайно мелок и аполитичен и выглядит не как протокол допроса, а технический акт. И он стал меня уговаривать на составление большого политического документа (как он выразился), в котором были бы вскрыты все троцкисты в ОКДВА с их вождями, делами и программами. Я сказал, что в этом помочь ничем не смогу, так как ни вождей, ни троцкистов, состоящих сейчас в троцкистской организации, я не знаю и о их делах и программах также не имею никакого представления...