Удар по Украине

«21 июня Гитлер продиктовал Обращение к немецкому народу. В нем он изложил всю свою политику с начала войны. Он заявлял:

– Новый подъем нашего народа из нужды, нищеты и позорного унижения происходил под знаком чисто внутреннего возрождения. Это никак не затрагивало Англию особенным образом, а тем более не угрожало ей. Тем не менее, в данный момент вновь началась преисполненная ненависти политика окружения Германии. И внутри страны, и вне ее возник заговор евреев и демократов, большевиков и реакционеров с одной-единственной целью: не допустить образования нового германского народного государства, вновь ввергнуть рейх в состояние бессилия и нищеты.

– Москва, – утверждал Гитлер, – несмотря на все дружественные разговоры, систематично готовится к началу войны. Сосредоточение наших войск на Восточном фронте завершено. Задача этого фронта – уже не защита отдельных стран, а обеспечение самого существования Европы, что означает, спасение всех… Да поможет нам Господь в этой борьбе!»[22]

В этот день начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковник Ф. Гальдер отмечает, что условный сигнал «Дортмунд!» (приказ о начале наступления немецких войск на территорию СССР) передан. Осуществлено развертывание немецкой артиллерии для проведения артиллерийской подготовки при пересечении войсками границы СССР. Четко спланирована организация работы Генерального штаба с началом операции по плану «Барбаросса».

При этом Генеральный штаб сухопутных войск Германии считал, что на начало операции советские войска будут иметь небольшое превосходство над немецкими по артиллерии, полуторакратное по количеству пехотных дивизий, почти двукратное по количеству танковых и моторизованных дивизий[23].

Вспоминая 21 июня 1941 года, генерал Г. Гудериан в своей книге «Воспоминания солдата» пишет:

«Я находился в передовых частях моих корпусов, проверяя их готовность к наступлению. Тщательное наблюдение за русскими убеждало меня в том, что они ничего не подозревают о наших намерениях. Во дворе крепости Бреста, который просматривался с наших наблюдательных пунктов, под звуки оркестра они проводили развод караулов. Береговые укрепления вдоль Западного Буга не были заняты русскими войсками. Работы по укреплению берега едва ли хоть сколько-нибудь продвинулись вперед за последние недели. Перспективы сохранения момента внезапности были настолько велики, что возник вопрос, стоит ли при таких обстоятельствах проводить артиллерийскую подготовку в течение часа, как это предусматривалось приказом. Только из осторожности, чтобы избежать излишних потерь в результате неожиданных действий русских в момент форсирования реки, я приказал провести артиллерийскую подготовку в течение установленного времени»[24].

Всю вторую половину дня 21 июня советский посол в Германии Владимир Деканозов звонил в министерство иностранных дел, добиваясь приема у Риббентропа, с тем чтобы вручить ему протест по поводу продолжавшихся нарушений советской границы немецкими самолетами. Ему отвечали, что министра иностранных дел нет в городе.

В 21 час 30 минут 21 июня 1941 года, за девять часов до начала немецкой агрессии против СССР, В.М. Молотов принял в своем кабинете в Кремле германского посла Шуленбурга для очередного объяснения. Позже, узнав об этой встрече, У. Черчилль назовет ее «последней глупостью».

– Имеется ряд признаков, – сказал Молотов, – что германское правительство недовольно советским правительством. Даже ходят слухи, что нависает угроза войны между Германией и Советским Союзом. Советское руководство оказалось не в состоянии понять причины недовольства Германии. Я был бы признателен, если бы господин посол разъяснил мне, что привело к нынешнему состоянию германо-советских отношений.

– Я не могу ответить на ваши вопросы, господин министр, поскольку не располагаю соответствующей информацией, – ответил Шуленбург. – Но обещаю, что немедленно свяжусь с Берлином и доложу о вашей озабоченности…

Министр иностранных дел СССР и посол Германии в СССР в тот поздний вечер расстались, не договорившись ни до чего. Но нет сомнений в том, что об этом разговоре было доложено И.В. Сталину. В совокупности с другой информаций, поступившей к тому времени из различных других источников, вечером И.В. Сталин собрал у себя ряд членов Политбюро и пригласил в Кремль наркома обороны СССР Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко и начальника Генерального штаба РККА генерала армии Г.К. Жукова. Правда, позже Г.К. Жуков в своих «Воспоминаниях и размышлениях» дело представил так, что едва ли не сам он стал инициатором этой встречи и последовавших за ней мероприятий. В частности, он пишет:

«Вечером 21 июня мне позвонил начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант М.А. Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик – немецкий фельдфебель, утверждающий, что немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня. Я тотчас же доложил наркому и И.В. Сталину то, что передал М.А. Пуркаев. И.В. Сталин сказал: