Удар в сердце

Лыков взял с собой «веблей» и бронзовый кастет. Его спутник мало походил на человека, которому можно доверять… Но настрой у Мойсеенко был решительный, он определенно хотел получить обещанную награду. Такой момент нельзя было упускать.

Второй Ильинский переулок отходит от Остоженки к Москве-реке. Другим концом он упирается в Нижний Лесной переулок, названный так за расположенные там лесные склады. Место грязное и убогое, хотя совсем рядом особняки Волхонки и храм Христа Спасителя. «Сережкина крепость», или дом номер два, стоит как раз на углу, близко к складам. Это трехэтажный угрюмый корпус, очень длинный и очень запущенный.

Сыщики шли вниз к реке в полной темноте. Ни одного фонаря! Из подворотен на незваных гостей смотрели какие-то люди и молча исчезали во дворах. Мойсеенко не обращал на них внимания. Он уверенно ступал по загаженной мостовой – видимо, часто тут бывал.

Вот и дом на углу. Надзиратель поднялся по левой лестнице на второй этаж, не останавливаясь, толкнул дверь.

Сыщики ворвались в узкую комнату с одним окном. На диване сидел мужчина, кучерявый, в пестрой жилетке. Красивая молодуха играла с ним в лото. Она вскрикнула и бросила карточки.

– Ах! Дмитрий Петрович, пошто вы нас так пугаете?

Мойсеенко, не говоря ни слова, схватил мужчину за волосы, подтащил к печке и с размаху приложил лицом о кафель. Из разбитой губы хлынула алая кровь.

– Сволочь! Из-за тебя господина Лыкова чуть не зарезали! Говори, где Безносый?

Баба наблюдала происходящее, не думая вмешаться. У нее был вид человека, бывавшего в переделках…

– Говори, не то до смерти забью!

– Ты чего? Ты чего? – заскулил Пашка. – Какой Безносый, о чем ты? Не бей, слышишь? Объясни!

– Объяснить? На!

Сыщик сильно ударил вора кулаком по лицу, так, что тот упал.

– На каторгу захотел, сморчок неудельный? Сейчас выпишу! Говори, иначе хуже будет!

Маз сидел на полу, растирая по лицу кровь, и не решался встать. Вид у него был обескураженный.

– Дмитрий Петрович… – попросил он снизу вверх. – Скажи, за ради бога, за что ты меня тиранишь? В толк ведь не возьму!

– Это надворный советник Лыков, – кивнул на начальство Мойсеенко. – Третьего дня я рассказал тебе о его догадке насчет Безносого. Помнишь? Про казака, которому конь нюхало откусил. Смекаешь?

– Был такой разговор, и что?

– А то, воровская твоя душа, что тот казак Безносый и есть!

– Да ну?

– Вот тебе и ну, скотина! Безносый понял, что Лыков скоро откроет его личность. И напал на него средь бела дня. Едва не убил! От кого узнал он об господине Лыкове? Только от тебя мог. Признавайся, как ты с ним сообщаешься?

Пашка сидел на полу и сосредоточенно думал. Потом, что-то сообразив, перевел взгляд на свою бабу.

– Груша! Ты что, сука, творишь?

– Знать не знаю и ведать не ведаю! – отрезала та. – Ничего не докажете.

Мойсеенко подскочил к марухе и схватил ее за волосы.

– Дрянь! Ты знаешь, что бывает за покушение на полицейского чиновника? Говори, покуда цела!

– Вы, господин Мойсеенко, не забывайтесь, – хладнокровно ответила Затейникова. – А то ведь я расскажу следователю, как вы ворам потакаете! Он, господин Лыков, с Паши процент берет. И дозволяет бомбить, сколь хошь!

Мойсеенко побледнел. Он наклонился к уху бесстрашной бабы и прошептал так тихо, что Лыков едва расслышал:

– Если ты еще раз… хоть во сне… ты меня знаешь!

– А что я?

– Знаешь, стерва! Я слов на ветер не бросаю. Тебя не убьют, нет. Подловят на улице и ножичком по морде погуляют. Так погуляют, что потом ни один мужчина к тебе не подойдет. Поняла?

Теперь побледнела баба. Вид у сыскного надзирателя действительно был страшный. Он вовсе не шутил.

– Что, задумалась? Ты ведь по мужским головам, как по лестнице, наверх лезешь. Стала марухой самого Бородина, денег куры не клюют. А тебе мало? Хочешь быть владычицей морскою?

– Не пойму я вас, Дмитрий Петрович, – совсем другим тоном заговорила баба. – Какой владычицей?

– С Безносым связалась. Наводчицей у него служишь. Слышь, Пашка! Она у тебя часто из дому по ночам уходит?

– Бывает… А что?

– А то! Баба твоя при шайке Безносого состоит. В клубах, где играют в карты на деньги, тот ловит дураков. И убивает. А Груша твоя – наводчица.

– Врешь!

Маз вскочил, подошел к своей сожительнице:

– Он правду сказал?

Та отвернулась к окну и молчала. Надзиратель дернул вора за рукав:

– Эй! Ты сам-то знаешь атамана?

– Что? А… Нет, токмо слыхал о нем.

– Где его искать?

– Вот те крест, Дмитрий Петрович! Знал бы – сказал. Чего мне его беречь? В глаза не видал и знакомых не имею, кого спросить!

– Ваше высокоблагородие, давайте обыск делать, – обратился надзиратель к Лыкову. – Арестуем обоих, может, там по-другому запоют.

– Приступайте, а я сейчас пошлю кого-нибудь за извозчиком.

Надворный советник изловил в соседней квартире какого-то оборванца, дал ему полтинник и велел доставить экипаж. Когда он вернулся, Мойсеенко складывал на стол добычу. Сверху лежала дорогая шуба из куницы.

– Знакомая вещь? – спросил сыщик.

– Украдено у баронессы Боде-Колычевой, – ответил надзиратель. – Ай да Пашка!

– А понятые где?

Мойсеенко только фыркнул.