Ударная сила

Вот и сейчас Гладышев успел только поднять голову от осциллографа, собираясь распрямиться, как тут же уперся взглядом в Коротина: инженер стоял всего в метре, позади осциллографа. Но черта с два! Прошли те времена, когда Гладышев от таких внезапных появлений старшего инженер-лейтенанта вздрагивал. Теперь — дудки! Он, пусть и не «координатный бог», не Коротин, но тоже уже не новичок, не «салага», знает себе цену. Нет-нет да и бегают к нему техники других линеек посоветоваться. Даже Губов изредка является сюда, постоит, будто истукан, похлопает глазами минуту-другую, потом изречет свой очередной вопрос. И на занятиях, когда в свободные вечера Коротин собирает техников-координатчиков или опрашивает по индивидуальным заданиям, ему приходится, может, без удовольствия, против желания, скупо ронять: «Правильно, Гладышев», «Верно». Конечно, он не инженер, а техник, не та «теоретическая подкладка», как любит говорить Коротин, но кое в чем и он смыслит, — не лыком шит!

«Словом, дудки, товарищ старший инженер-лейтенант Коротин!» — вновь мысленно сказал Гладышев и спокойно выпрямился, как если бы был тут один, не стоял рядом над душой Коротин. Да и мало ли что привело инженера сюда. Стоит, ну и пусть стоит. И Гладышев хотел уже шагнуть мимо осциллографа к дальнему шкафу, проверить панели перед новым заходом самолета, как по громкой связи упругий голос инженер-майора Двали объявил:

— Внимание! Начинается седьмой заход от станции.

Пятнадцать часов десять минут...

И тут Коротин, совсем не догадываясь о всех тактических и стратегических замыслах, какие обуревали техник-лейтенанта, сказал:

— Товарищ Гладышев, есть пять минут, пока самолет войдет в зону. Подготовьте к записи следующий канал. На «сигму» особое внимание. Дело в том, что по другим линейкам обнаруживается какое-то барахление.

«А, барахление, барахление!» — про себя огрызнулся Гладышев, оборачиваясь. Они оказались рядом — техник на полголовы выше, у инженера взгляд глубоко посаженных глаз твердый, немигающий. Железный «координатный бог»... Гладышев отвел свой взгляд, сказал негромко:

— Ясно, готовить следующий канал.

И разом забыл и о Коротине, который еще стоял, не уходил, и о своих недавних размышлениях, и уже весело, будто запела внутри какая-то струнка, подумал: «А что, интересно посмотреть! Ну-ка, ну-ка, какое там барахление?»

Привычно, быстро выдергивал концы из гнезд панелей: сейчас перекатит осциллограф к очередному шкафу, настроит все для записи.

Голос Двали размеренно, со спокойными, хотя как и прежде упругими нотками, раздавался в динамиках громкой связи:

— Пятнадцать часов восемнадцать минут...

— Пятнадцать часов девятнадцать минут;..

Голос инженер-майора лишь слегка задевал сознание Гладышева, не мешал ему сосредоточиться и думать только о том, что делалось сейчас в одном из его шкафов. Но Гладышев знал: инженер-майор сообщал время не по своей прихоти, — это были опорные временные точки, к каким «привязывались» испытания и, конечно же, эти «точки» отпечатывались в сознании техника. Он даже автоматически, про себя повторял: «Девятнадцать минут...», «Двадцать минут...».

Однако главное же, что занимало его, жило в нем сейчас, — главное это было связано с тем, что ему виделось. Самолет где-то там, в бесконечной сини неба, напичканный всякой аппаратурой, с натугой прорезал толщу воздуха, словно бы в желании как можно быстрее оторваться, уйти дальше от «пасеки». А здесь, на «пасеке», тоже как бы в торопливости, крутились огромные антенны-жернова, и радиоимпульсы, сработанные и «выстреленные» всей мощью «Катуни» со скоростью света, легко и свободно настигали самолет, метили его и, отражаясь, неслись с той же скоростью назад, уже «истощенные», обессиленные. Чуть различимые, они принимались теми же антеннами, потом усиливались, «очищались» от всех посторонних наслоений и, проносясь по бесчисленным цепям и каналам «Катуни», раздавали информацию, которой были переполнены, подобно пчеле, возвращающейся в улей с богатым взятком, — информацию о самолете, о цели: координаты, скорость... Все это шло теперь беспрерывно: за целью незримо, автоматически «смотрели» следящие системы «Катуни».

Гладышев представлял, как импульсы врывались сюда, в этот шкаф, в многочисленные его панели, сейчас опутанные проводами, и казалось, даже отмечал, как там, в этих панелях, разгадываются, расшифровываются данные о цели. Потом они попадают в «сигму», в самое сердце «Катуни», где вырабатываются свои сигналы, свои импульсы и гонятся по «кроветокам» в следящие системы, управляют ими, чтоб они цепко и точно «смотрели» за тем самолетом, за целью...