Удав и гадюка

Где-то справа и сзади послышался хруст. Женщина, смахнув снег с ресниц, вгляделась в темную даль леса. Кто-то шел по сугробам, продирался сквозь бурелом и упрямо двигался в сторону Мариэльд. Наконец, из пихтовика на тропу выбрался молодой мужчина. Синими глазами на бледном узком лице он посмотрел на Мариэльд и обошел труп лося вместе с лежащим рядом гримом. Со счастливой улыбкой на устах графиня ловко выскользнула из украшенного кисточками седла и, сняв перчатку, протянула кисть мужчине. Тот, в дешевеньких сапогах, теплых штанах с заплатками да в плешивом меховом костюме, поднял падающую на глаза высокую шапку и припал губами к руке графини. На боку черноволосого мужика болтался ременной топорик, а на другом — огниво, а само его тело постоянно дрожало, будто он сильно прозяб.

— Здравствуй, Мари, — нежно произнес лесоруб. — Как давно мы с тобой были здесь?

— Давно, Гаар, давно, — с лаской посмотрела на красивого мужчину перед собой графиня.

— Из всех моих многочисленных имен ты решила назвать самое нелюбимое, Мари.

Гаар тихо и беззлобно рассмеялся. Взяв под узду белоснежную кобылу, пара двинулась к возвышающейся скале, которая делала из этой почти забытой людьми тропинки тупик. Гора вырастала над путниками, как высокий и безмолвный страж в черных одеждах посреди леса.

— Как дела в Элегиаре? — спросила через время Мариэльд, держа мужчину за руку и нежно поглаживая его пальцами.

— Илла Ралмантон заглотнул наживку, так что все идет, как должно, Мари.

— Юлиан не сбежит?

Гаар качнул головой.

— Илла этого не позволит. Порой даже камень истекает кровью, и Илла уже увидел в мальчике свое молодое воплощение. А уж как пойдет дальше, моя любимая Мари, зависит от того, успела ли ты достаточно разбередить юнцу его сердечные раны, нанесенные Белым Вороном и ранней смертью отца, — а затем мужчина добавил. — Мне бы не хотелось отвлекаться на то, чтобы снова прятать его от Совета.

— Может и придется. В своем исступленном желании прекратить в Донте раскопки усыпальниц Марриас выдал себя Белому Ворону.

— Опрометчиво. И не вовремя. Элрон уже знает?

— Да, и теперь он отправился за Юлианом на юг. Нужно предупредить Прафиала.

— Хорошо. Прафиал задержит его, на сколько потребуется. А как Генри?

Мариэльд едва не споткнулась о брошенную наземь бурей корягу, но Гаар успел ее подхватить.

— Пока с Ярвеном Хиамским.

— Хорошо.

Тропинка вильнула влево и стала блуждать вдоль горы, уходя далеко на северо-запад, однако Мариэльд остановила кобылу у самой скалы, обросшей на выступах бурыми мхами, и замерла в ожидании. Гаар, с влюбленной улыбкой, не сводя глаз с графини, повел рукой, и каменная стена перед путниками раздвинулась, обнажила темный проем со стертыми ступенями.

Лошадь испуганно захрипела, но Гаар погладил ее по морде, отчего кобыла вмиг сделалась умиротворенной и последовала за хозяйкой. Как только путники скрылись с виду в проходе, скала сдвинулась обратно, с нее посыпались камни, а трещина заросла и покрылась буро-желтым старым мхом.

Ступени петляли, ширились и, в конце концов, выросли в самую настоящую тропу, ведущую далеко за утес в горы. Путники шли молча меж голых скал, пока перед ними не раскинулась большая долина. Она пряталась от всего мира в заснеженных и острых горах, и в своем центре имела круглое, как блюдце, озеро. Подле замерзшей воды паслось стадо приземистых мощных животных с рогами над узенькими глазками. Густая темная шерсть с белесыми полосами вдоль боков укрывала тела вампалов от холода, а промеж этих рычащих созданий, что жевали мхи, ходили пастухи.

Иной раз какой-нибудь вампал, в задумчивости бредя по буро-зеленому ковру с миролюбивым то ли рычанием, то ли мычанием, вдруг сталкивался лбом с таким же отрешенным соседом. Тогда кротость вмиг спархивала с морды, а вампалы, как заправские бойцы, тут же начинали пятиться, ощерившись в оскале, наклоняли крепкие головы, взрыхляли острыми когтями мох, и встречались стремительными ударами в глухом стуке рогов. И бились так в исступлении и с пеной у рта до тех пор, пока в воздухе, кристально чистом и ясном, не начинала звучать песня. Детенышам вампалов ее напевали с рождения, когда те, еще безрогие и напоминающие безобидные комки шерсти, тянули молоко у матерей в хлевах. Мотнув головой в некотором рассеянном недоумении, животные фыркали и успокаивались, а пастух завершал начатое и разводил тяжело дышащих вампалов в разные концы стада.

Так и сейчас. Безбоязненно хлопая по бокам рычащее животное, один из пастушков с уставшей улыбкой оглянулся на храм — трехэтажное вдавленное в скалы здание, суровое и мрачное. А потом вдруг резко вскинул голову и заприметил вдалеке две темные фигуры, ведущие на веревке странное создание. И уже вслед за скотопасом другие, такие же высокие люди в балахонах из шерсти вампалов воззрились на незнакомцев. Рыбак с озера у проруби закричал в смеси восторга и изумления и, опрокинув ногой бадью, подскочил и побежал к гостям. Пастухи также побросали стадо и с воплями понеслись в сторону прохода, приподнимая теплые балахоны до колен.