Удав, или Мальчики кровавые в глазах

Самой вероятной предварительной версией происшедшего для следователей из Одинцовского УВД, прибывших на место преступления, была следующая. Преступник — маньяк-садист с гомосексуальной (педофилической) ориентацией. Встретив Андрея С. за пределами пионерского лагеря, задушил его при помощи петли, перед убийством или после него изнасиловал. После смерти искромсал ножом, вскрыл брюшную полость, отрезал голову и пенис с мошонкой. Половые органы так и не нашли. Голова почему-то оказалась довольно далеко от трупа.

Почему — знал только один человек. То самое чудовище, которое позавчера, тяжело дыша от восторга и бурного наслаждения, умело отчленяло голову и половые органы невинной жертвы, стояло в облике двадцатисемилетнего высокого мужчины возле полусгнившего деревянного сруба бывшей сторожки и ковыряло кору елки тем самым острым самодельным ножом. Стояло всего в тридцати метрах от трупа и молча наблюдало. Это была какая-то подсознательная игра с опасностью. Так и Родион Раскольников зачем-то пришел к квартире убитой старухи позвонить в дверной колокольчик.

Его потом опишут некоторые свидетели. И то, как он стоял с ножом, внимательно наблюдая за действиями оперативников, не участвуя в разговорах окружающих, обсуждавших случившееся; и то, как его видели в тот кровавый четверг 10 июля, идущего к Часцовской; и то, как до этого его неоднократно видели вблизи лагеря «Звездный», следящего за детьми.

Но судьбе было угодно, чтобы следствие тогда пошло по ложному пути. А настоящий преступник, узнав о ходе следствия из газет и слухов, намотает это себе на ус и далее будет действовать иным способом. Он был хитер и осторожен, но не оставлял мыслей об убийствах.

Следствие начала Одинцовская районная прокуратура. Вскоре, предположив, что это убийство очень похоже по почерку на другое убийство мальчика с удушением и попыткой расчленения, совершенное в апреле вблизи станции Катуар Савеловского железнодорожного направления, делом занялась более высокая инстанция — Прокуратура РСФСР.

Тогда еще не был пойман знаменитый ростовский маньяк Чикатило. Психиатр Бухановский еще не составил типичный психологический портрет преступника такого рода. Начиная допрос свидетелей, следователи ухватились за ту версию, которая показалась более реальной. Шок от увиденного, от сухих фактов патологоанатомического заключения был так велик даже у профессиональных детективов, что они поверили: преступник либо психически ненормален, либо это матерый, потерявший человеческий облик уголовник.

Среди давших показания свидетелей оказался четырнадцатилетний друг погибшего Андрея Игорь Ш. из того же пионерского лагеря. Мальчик производил впечатление сообразительного, наблюдательного. Он поведал, что неоднократно выходил с Андреем за территорию лагеря (дырок в заборе было предостаточно) покурить. Своих сигарет у ребят не было, приходилось стрелять у прохожих, грибников.

Однажды им встретился довольно мрачный верзила лет сорока. Угостил сигаретой. На правой руке этого типа имелась татуировка — кинжал, обвитый змеей, и слово «Фишер». Разговорившись с ребятами, он сказал, что недавно вышел из тюрьмы, и велел так себя и называть — Фишер. Вечером в день убийства Игорь, случайно выглянув через дырку в заборе, увидел этого человека в обществе Андрея С.

За первым допросом последовал второй, третий. Игоря Ш. возили в Москву, его допрашивали разные крупные милицейские и прокурорские чины, в темном зале он участвовал в создании фоторобота. Пионерское лето для мальчика превратилось в увлекательный детектив. Возвращаясь в отряд, он сразу оказывался в центре внимания ровесников.

Его богатое воображение разыгрывалось раз от разу, и те же мальчишеские завиральные истории, что рассказывались в спальной палате после отбоя, заполняли страницы уголовного дела. Увы, тогда следователи не заметили, что фантазия Игоря нарисовала им типичного злодея советского детективного романа пятидесятых годов работы Аркадия Адамова. Увы, не обратили они внимания и на то, что Игорь III. обожал шахматы, хорошо в них играл. Короткое заграничное имя преступника легко родилось из ассоциативных связей.

Так фамилия ни в чем не повинного эксцентричного американского гроссмейстера была присвоена отечественному детоубийце, державшему в страхе всю столицу и ее окрестности. Страх оказался так велик, заостренность человеческой реакции на подобные жестокости так сильна, что сведения о Фишере продолжали и продолжали поступать в следственную бригаду уже и после ареста настоящего убийцы. А что уж говорить о слухах, бродивших в народе.

Свидетелей, видевших труп Андрея, было немало, еще больше поступило сведений о разных подозрительных людях, замеченных в тех местах. Но в первую очередь следствие стало исходить из показаний мальчишки Игоря Ш. В тогдашнем СССР до его развала не осталось ни одного непроверенного Фишера, будь то носитель такой фами-