Удавка для бессмертных

– Я не видел, – оживился Хрустов, – но ты молодец, только сейчас я понял, как это действительно странно. Такой странный набор желающих разобраться в заурядной ситуации.

Они звонили из автомата в переулке. Предварительно не репетируя, Корневич дождался, когда дежурный соединит его с приемной начальника по контрразведке, представился и, медленно цедя слова сквозь стиснутые волнением зубы, сообщил, что ему известно местонахождение разыскиваемых женщин и он имеет собственную разработку по данному делу.

– Какому делу? – потряс его за плечи Хрустов, когда сразу после своих слов Корневич повесил трубку.

– Пока не знаю. Не мешай. Нервничаю, – он набирал номер своего отдела. Повторил почти все дословно. Повесил трубку без предупреждения. Они потоптались, отслеживая секунды.

– Осталось не больше двух минут, – Хрустов осматривал пустынную улицу, жидкий свет фонарей и прикидывал, как будут они лежать здесь на асфальте, располосованные очередями из проезжающей мимо машины. – Одна и сорок, они уже едут, если едут.

Корневич опять набрал номер отдела контрразведки. Как только назвал свое имя, пискнул зуммер, Корневич знал этот звук – срочное соединение по коду, в данный момент в код было объявлено его имя. Треск, странные помехи и спокойный голос: «Ваши условия. Как с вами связаться?»

– Завтра, – сказал Корневич, повесил трубку, повернулся к совершенно замерзшему в эту теплую летнюю ночь Хрустову и показал большой палец.

– Уходим, – Хрустов потащил майора за рукав.

– Двадцать секунд! – Тот торопливо крутил диск, набирая второй номер.

Он потратил эти двадцать секунд с пользой: исключил возможного противника и выслушал отработанный мат, как только произнес свое имя. Ему сообщили, что майор Корневич умер, а та сука, которая…

Они побежали за ближайшую пятиэтажку, Корневич упал и расшиб коленку. Хрустов тащил его, ухватив под мышки, Корневич отталкивался здоровой ногой. Они заползли в щель между гаражами и смотрели из-за кустов, как по дороге медленно катит желтый фургон с мигалкой и синей надписью на боку. У телефонной будки фургон притормозил и покатил дальше.

– А вот интересно, – сел на землю рядом с Корневичем Хрустов, – пристрелили бы тебя сейчас, к примеру, что тогда? Пришел бы ты завтра с утречка с бутылкой пива?

– Не пристрелили бы. Усыпляющий шприц с ампулой, это да. Это я еще могу как профессионал предположить. Я же теперь нужен живой.

– Ну как же я забыл, – разошелся Хрустов, – мы же теперь имеем собственную разработку и где-то прячем женщин!

В шесть утра майор Корневич и капитан Хрустов, посетив ванную и туалет в порядке субординации, оделись и напоследок придирчиво осмотрели друг друга. Видок у обоих был ужасный: после звонков из автомата на улице поспать так и не удалось, хотя Корневич, исследовав содержимое аптечки в ванной, предложил Хрустову отличное снотворное. Хрустов предпочел маленькую бутылку виски с устрашающей надписью на английском. В семь тридцать Хрустов сидел в припаркованной к обочине машине напротив Конторы и слушал, как потрескивает микрофон. Корневич понес на себе в Контору прослушку. Хрустов слышал разговор, натужное, с хрипом дыхание Корневича. Он замер и приготовился к худшему, но кто-то там, за стенами Конторы сказал «чисто, пройдите в кабинет».

В кабинете было двое.

– Слушаем вас, – сказал высокий и лысый человек за столом.

Корневич оглянулся, выбрал стул подальше от сидящего, уселся с комфортом и извинился:

– Прошу прощения. Я сяду. Поскольку вы в штатском, я не могу определить ваше звание. Если вы старше меня по чину, тогда примите извинения. Если младше, прикажите подать кофе. Плохо спал.

– Вы майор Корневич, девятый отдел, – второй ходил медленно по кабинету, заложив руки за спину. – По заключению врача второй день как мертвы. Вам кофе с сахаром?

– Специфика работы, – пожал плечами Корневич. – Я хотел уйти вчистую. С сахаром. Сами понимаете, как можно уйти из нашей Конторы. Только посмертно. А потом передумал. Вы же без меня никогда в этой шараде не разберетесь. И присягал Родине, опять же.

– Патриотизм и долг дело святое, – прогуливающийся по кабинету задержался на секунду и впился глазами в глаза Корневича, – но что-то мне подсказывает, что в вас победила меркантильность.

Корневич немного растерялся. Он почувствовал, что это стало заметно по его лицу, и выдавил неуверенную улыбку.

– Ну, вы уж скажете! – Он расслабился и дал себе на получение необходимой информации три минуты. – Я человек чести. Я пришел к вам сам.

– Потому что без нас вы ничего никогда не сделаете, майор, – вкрадчиво сообщил сидящий за столом. И Корневич вдруг почувствовал, что тот с трудом сдерживается. Второй человек дал сидящему знак замолчать.

– Ваши предложения? – спросил он, опять остановившись рядом.

– Я в Конторе шестнадцать лет. Ни одного нарекания. Я хочу сам вести это дело. Официально. С теми людьми, которых подберу сам. Прекратите ликвидации.

Двое посмотрели друг на друга, словно им рассказали старый смешной анекдот, но конец скомкали.