Удавка для Снежной королевы

После звонка следователю Маша пошла готовить обед. Я вызвалась помочь – ведь приготовить еду надо было не только на двух хрупких девушек, но еще и на двух здоровых мужиков. Да, охрана – это, конечно, отличная вещь, но прокормить ее непросто. Пообедав, мы оставили охранников на кухне и вновь пошли в комнату. После пяти вечера к нам присоединился Саша. К счастью, он догадался позвонить мне из подъезда, поэтому отрывать дверь я пошла сама, отогнав мордоворотов обратно на кухню. Мы вяло беседовали, все чаще поглядывая на часы. В четверть седьмого Маша велела охранникам занять стратегически правильные позиции в подъезде. Один должен был притаиться на лестничной площадке между первым и вторым этажом, другой – спрятаться за дверью, ведущей в подвальчик. На двери обычно висел большой амбарный замок, но Маша достала у дворничихи ключ, и теперь путь в подвал был свободен.

Охранники ушли, а мы, даже не пытаясь больше поддерживать беседу, стали ждать. Примерно в половину восьмого около дверей раздался шум, затем скрежет ключа, и торжествующие охранники втащили в квартиру растерзанного Петра Гринько с заломанными руками. Его плащ, пиджак и портфель один из охранников нес подмышкой.

– Вот, мы его поймали! – с торжеством сообщил один из мордоворотов. – Шел в эту квартиру.

– Что у него в портфеле? Моток проволоки и ножницы? – поинтересовалась я.

– Нет, деньги! – и мордоворот торжествующе помахал в воздухе внушительной пачкой зеленых купюр.

Глава 16

– Ну что же, Петр Иванович, очень приятно вновь с вами увидеться, даже в такой необычной обстановке. – я подошла к продюсеру поближе и нажала на кнопочку лежащего в кармане джинсов цифрового диктофона. Замечательный миниатюрный аппаратик не был заметен постороннему глазу, а чистоту записи обеспечивал крошечный выносной микрофончик, слегка высовывавшийся из кармана. – Ребята, отпустите его, думаю, в вашей присутствии он ни на кого не нападет.

Охранники нехотя отпустили свою добычу, небрежно бросив плащ и пиджак жертвы на стул. Продюсер распрямился, заправил в брюки белоснежную рубашку, отряхнулся и попытался придать своему лицу выражение оскорбленного достоинства:

– Маша, Виктор Исаевич знает о твоих проделках?

– Еще нет. Вы хотите, чтобы узнал? – ласково поинтересовалась Маша.

Выражение оскорбленного достоинства тут же покинуло лицо Гринько.

– Маша, вы же сами хотели поговорить без свидетелей. Зачем вся эта комедия?

– Я боюсь вести с вами переговоры тет-а-тет. Так что побеседуем в теплой компании. Зачем вы принесли мне деньги?

– Но я понял… Разве не об этом мы собирались поговорить?

– О деньгах?

– Иначе, о чем?

Разговор явно зашел в тупик. Я решила помочь подруге.

– Маша, покажи ему фотографию и письмо.

– Ты думаешь?

– Если это он, ты его не удивишь.

Маша метнулась к тумбочке, достала большой белый конверт и протянула продюсеру. Он неторопливо достал оттуда записку, прочитал… Затем снова заглянул в конверт, извлек фотографию, и лицо его смертельно побледнело.

– Эт-то что такое?

– А вы не узнаете? – небрежно спросила я. – Разве не ваша работа?

Но по выражению лицо Петра Гринько я уже видела – работа явно не его. Конечно, вполне возможно, что продюсер – гениальный актер, но где-то я читала, что своей вегетативной нервной системой человек управлять не может, и потому никто не в силах по собственному желанию побледнеть, покрыться испариной и заставить руки трястись.

– Никто, кроме вас, не знал, что Машу спонсирует банкир Перельман. – безжалостно продолжала я. – А значит, никто не мог его шантажировать машиной гибелью.

– Но я никогда не мог подумать… – он осекся.

– Чего не могли подумать? Петр Иванович, дело слишком серьезное, чтобы мы с вами играли в молчанку.

– Я ничего не знаю. – он взял себя в руки.

– Отлично. Тогда мы с Машей звоним в милицию, и заявляем, что видели вас возле дома последней жертвы. К тому же, у нас полно свидетелей, что вы пришли к Маше с деньгами, чтобы купить ее молчание.

– Я никого не убивал.

– Пока вы это докажете, будете сидеть в СИЗО. – отчеканила я. – Возможно, вас в конце концов выпустят, но продюсером вы больше не будете, ни одни нормальный человек не захочет иметь с вами дело. Вернетесь туда, откуда вылезли… кстати, откуда вы вообще взялись?

– Не ваше дело.

– Так что, вызываем милицию?

– Маша, когда ты мне звонила, чего на самом деле хотела?

– Правду.

– Если ты узнаешь правду, значит, ее узнает и Виктор Исаевич. – усмехнулся Гринько. – А значит, продюсером мне все равно не быть.

– Моим, безусловно, не быть. А вообще, Виктор Исаевич не болтлив и не мстителен. Пребывание в тюрьме повредит вашему имиджу куда больше. – спокойно пояснила Маша.

– Ладно, будь по-вашему. – он неожиданно успокоился. – Раз дело идет об убийстве, мой гражданский долг сказать правду.

– Именно так. – ласково сказала я. Саша сжал кулаки и отвернулся к окну.